Настроение, вроде бы немного поднятое выкриком, сново поползло до минусовой отметки. Ира сморгнула тихие злые слезы, подтянула к себе затекшую ногу, оглянулась по сторонам. Просто, чтобы отвлечься.
На самом деле, не будь ей так плохо от полученных травм и голода, она бы отчаянно скучала. За те неполные шесть (или семь?) дней, что она лежит во дворе, обстановка вокруг практически никак не поменялась.
Изредка слышались взрывы да стрельба в самых разных частях города, полдня назад оглушительная канонада не стихала почти час, прежде чем большой отряд откуда-то из центра, предположительно военные, не отбился от нападения. Или не закончили выяснять между собой отношения.
Кроме привычных уже выстрелов, девушка пару раз замечала трусящих мимо собак, неясную тень в разбитом окне далекого дома, что пялилась на нее несколько часов к ряду, да стайки ворон, летающие туда сюда с периодичностью звуков стрельбы.
"Я умру", — Заключила Ира с удивившим даже ее саму хладнокровием, — "Вороны так и будут каркать, зомби — бродить, а люди — стрелять. Только меня здесь уже не будет".
"Может так и надо? Так не хочется куда-то идти…"
"Нет, нельзя. Умирать — это единственное, что мне запрещено. Неужели все эти прошлые мучения были напрасны?" — Последняя мысль слегка встряхнула ее. Действительно, будет очень обидно после стольких усилий разделить судьбу комнатного растения, тихо вянущего в темном углу. Никчемного, никому не нужного куска биомассы в веселеньком пластиковом горшочке. Может даже черном, с богатой золотой каймой по краям…"
Ира застонала. Ей не хотелось подниматься, двигаться, мыслить, существовать. Хотелось лишь покрепче завернуться в свой замечательный, теплый, невероятно уютный плащ и прикрыть глаза. Но она словно назло себе принялась пучить их, чтобы они не смели закрываться, двигать руками, сгибать колени…
Непослушное тело скрипело и ныло в ответ на каждое движение, ребра при неосторожной попытке встать взорвались такой ослепительной болью, что девушка на мгновение потеряла сознание, а мягкий и уютный плащ словно бы не хотел отпускать ее, становиться элементом одежды, а не дорогим саваном на ее исхудавшем трупе.
Ира выдержала все. Ну, почти все, от резко вскинутой головы ее вырвало, благо хоть не на себя. Кое-как вытерев рот ребром ладони, она прополоскала рот водой из фляги (благо из-за дождей не было дефицита хотя бы с ней), после чего медленно побрела, подволакивая ногу, к маячившим вдалеке шпилям Андреевской Церкви.
Пускай предательница или дезертирша, но живая. Убить ее не убьют, в этом Ира была уверена твердо. Ничего непростительного она не совершила, про технологию создания крестоносцев вкупе с промывкой мозгов в общих чертах знают все или почти все, так что затыкать ей рот бессмысленно, а сам прецедент довольно интересен.