Минусы второго — у него появляется балласт, о котором нужно заботиться, который нужно защищать, подстраиваться под ее скорость, искать укрытие перед серьезным боем и так далее.
"Ладно, чего гадать-то? Спрошу у нее сам".
— Да, я могу идти… — Все еще тихим и ломким голосом отозвалась его бывшая девушка. Но теперь из интонации ушла обреченность и бесцветность: они налились даже не надеждой — жаждой жизни.
— У тебя есть два варианта… — Начал Виктор, но, не успел он договорить, как Ира снова вцепилась в рукава его плаща? бронекостюма? тканевой брони, ага, и взмолилась:
— Только не отдавай меня им обратно! Прошу! Я не выдержу больше… — Она уже сама успела позабыть, как изо всех сил пыталась дойти до церкви. Но теперь, когда впереди забрезжила надежда и появился шанс на что-то большее, чем подопытный кролик, Ира вцепилась в него обеими руками.
— Им, в смысле церковникам? — Нахмурился Санитар. По-новому глянул на ее изорванную одежду, нашел взглядом полускрытую плащом эмблему на правой стороне груди, — Ты была крестоносцем?
Он понял это еще когда впервые ее увидел. Но тогда встреченная им незнакомка не являлась Ирой. Просто очередным человеком, которому можно помочь или пройти мимо. Вот только сейчас ее бедственное положение уже начало становиться его личной проблемой. Пусть и по далеким от романтических обстоятельств причинам.
— Да. После Катастрофы мне стало так страшно. Люди вели себя как животные, повсюду зомби и кровь… — Несколько бессвязно начала девушка свой рассказ. Виктору было не слишком удобно слушать ее в этой подворотне, особенно когда Ира все еще висела на его руке, но прерывать ее хитокири не стал.
— Я не понимала, что происходит. Не хотела понимать, скорее. Ты же помнишь, вид крови вводил меня в ступор.
— Как и любая опасная ситуация, — Неожиданно для себя хмыкнул Санитар. Вспомнил один забавный эпизод их совместной жизни.
— Ты опять вспоминаешь тот случай с газом, — Девушка улыбнулась радостной, светлой улыбкой. Наверное, впервые со дня Катастрофы. Странно, но ее паника с начавшей внезапно плавиться комфоркой всегда вспоминалась со стыдом, Ира всегда злилась, когда "Савва" напоминал об этом случае. Сейчас же общие воспоминания о чем-то, кроме будней одноразовых солдатиков христианской секты, вызывали у нее настоящий восторг.
"Вот уж точно: хотите заставить человека ценить жизнь — отнимите все, а затем верните половину", — Грустно отметила она. Способность к отстраненному анализу своих действий, несмотря на любой эмоциональный шторм, осталась единственной ее чертой характера, что вышла из всех личностных перипетий практически неизменной.