– Так не Москва все-таки, – безразлично пожимаю плечами. Странно в такой глубинке искать комфорт. У людей на это просто нет денег. – Нам далеко ехать?
– Пару часов по трассе, а потом еще по полю неизвестно сколько.
Решив, что кашу я в себя не протолкну, отодвигаю тарелку и беру яичницу. Она хотя бы выглядит более съедобно. Аккуратно отрезаю вилкой кусочек и кладу в рот. Вполне вкусно, и рвотный рефлекс не появляется. Останавливаюсь на этом блюде.
– А ты почему не ешь?
– Я уже позавтракал. Мне надо отойти на пару минут.
– Конечно.
Павел поднимается на ноги, берет телефон и выходит из столовой. А я нехотя жую яичницу и думаю. Может, Паша прав? Зачем я сюда приехала? Чего хочу добиться, чего найти, а главное как? Ведь спасатели, вероятнее всего, прочесали каждый сантиметр земли.
Головой понимаю, что эта затея полный бред, но ничего не могу с собой поделать. Меня тянет сюда со страшной силой. Я должна быть здесь и увидеть все своими глазами. Даже не представляю, что будет, если подтвердится, что Иван погиб. Я не готова к этому. Не хочу принимать такую правду. Мне очень-очень страшно. Но и неизвестность не дает защиты, лишь погружает меня в беспросветную депрессию.
* * *
Павел уверенно ведет машину по трассе. Громкий гул дороги неожиданно успокаивает. Смотрю в окно на проплывающие мимо одноэтажные домики и пытаюсь ощутить энергетику этого места. Обычные деревни, местами заброшенные, но ничего сверхъестественного.
Паша сверяется с навигатором и сворачивает на проселочную дорогу. Еще совсем немного, и мы прибудем на место. Нервничаю, но всеми силами стараюсь держать эмоции под контролем и не показывать, как мне страшно. Прикрываю глаза и глубоко дышу. Помогает. Паника ненадолго отступает, и даже удается задремать.
– Приехали, – будит меня голос Паши.
Открываю глаза и осматриваюсь. Практически голое поле, а чуть дальше оцепленная яркой полосой зона катастрофы. Нам, видимо, туда.
– Как ты? – заботливо спрашивает Павел и сжимает мою озябшую ладонь в знак поддержки.
– Все хорошо. Пойдем, – выдавливаю из себя робкую улыбку, хотя внутри все кричит от ужаса.
Паша помогает мне выбраться из УАЗика и ведет к огороженному периметру. Чем ближе мы подходим, тем сильнее ощущаются страх, боль и отчаяние. Все это ужасно, но я не чувствую здесь Ивана. Его нет среди всего этого безобразного хаоса.
Закусываю до боли губу и ныряю под ограждение. Передо мной выжженная земля, куски железа, какие-то обгорелые вещи. Глаза разбегаются, а сердце разрывается на части. Как же все это страшно…
Хватаюсь за обгорелый ствол дерева и часто дышу, чтобы пережить приступ внезапно накатившей тошноты. Этого еще не хватало.