– Что? – сильнее сжимаю пальцы на его рубашке.
Бред.
Делать всё это из-за мести? Причём настолько долбанутой? Зависть! Тупорылая зависть засела в его башке, не вылезая.
Я знал, что у людей дохрена тараканов, но не настолько.
Мне никогда таких не понять. Его отец сравнивал его со мной, а в итоге пострадала Мира?
Кулаком осознанно разбиваю его лицо. Второй удар в живот. Куда вижу, туда и попадает. Остановиться не могу, увлекся до такой степени, что дверца шкафа ломается, и Тихомиров вместе с ней падает в углубление, а затем скатывается и падает на пол.
Делаю шаг назад.
Пытаюсь отдышаться.
Хотел бы ему быстрой смерти – ещё несколько ударов, и точно труп. Он уже и так без сознания, с закрытыми глазами. И в этот раз он не отделался просто слегка разбитым лицом.
Достаю телефон из кармана, пытаясь выровнять дыхание.
Безумие накрывает. Я никогда свои эмоции, вышедшие из-под контроля, не мог обуздать. Из-за вспышек агрессии всегда проблемы были.
Думаю о Мире. Сердцебиение приходит в норму. Потихоньку.
Подрагивающими пальцами разблокировал телефон. Звоню другу, который работает в полиции, и с которым уже обо всём договорился. А сам падаю на диван. Смотрю на трясущиеся руки.
Только сейчас понимаю, что всё.
Нет больше ребёнка.
Не будет контракта.
Ничего.
Она сможет уйти.
И этого сейчас я не хочу больше всего.
Эпилог
Смотрю на свои дрожащие пальцы, пытаюсь понять, где реальность, а где сон. Быть этого не может. Пусть слова врача окажутся ложью, или я снова упаду на подушку и усну, пожелав, чтобы всё происходящее стало лишь кошмаром.
– Мне жаль.
Замершая беременность, выкидыш…
Лучше бы я дальше провалялась под успокоительными, чтобы не слышать этих безжалостных слов.
Дотрагиваюсь до плоского живота. Если раньше он был маленький, округлый, то теперь абсолютно ничего. Понимаю, почему не чувствовала нашей связи, оборвавшейся так внезапно. Почти целую неделю я ходила в неизвестности, надеялась на хороший исход, а теперь…
Пусто.
Нет ничего.
Ни моей малышки, ни эмоций.
Зато море слёз, стекающих по щекам, я могу собрать в чашу, заполнив её до краёв.
И улыбка. Странная от неверия улыбка на губах. Я истерично выдаю какие-то звуки, снова поглаживаю пустоту через медицинскую сорочку. Вот-вот накроет. Пока до мозга доходит не всё. Но ещё чуть-чуть…
Где-то раздается детский плач – мимолётный звук, проскальзывающий мимо моих закрытых дверей. Но даже так я слышу этот раздирающий душу крик. Крик не моего ребёнка. Чужого.
Моего больше нет.
Можно выкинуть те купленные в мимолётном порыве вещи. Чепчик, ползунки. Те розовые кусочки ткани, от которых умилялась, пока сердце сжималось от боли.