Я настолько завис на ней, что, если бы не жалобный стон, приведший меня в себя, точно бы сделал что-то неподобающее!
– Какой же все-таки противный вкус! – скривилась Ксюша, высунув язык.
В голове мелькнула дикая мысль о том, чтобы засосать его в свой рот, и я мигом с нее слетел, шокированный своими мыслями, совершенно неуместными, когда дело касалось Ксюши!
– Пить хочу, – проныла она, помогая мне отвлечься от своих пошлых мыслей, не желающих покидать мою дурную голову.
– Потерпи, лапа, ты же знаешь, что нельзя, – вновь невольно возвращаясь взглядом на все еще лежащую на месте девушку, попросил я.
На ней была одна из тех шелковых пижам, которые она так любила. Коротенькие шортики, едва прикрывающие попку, и рубашка с длинными рукавами. Ничего особенного, я видел ее в подобном виде сотню раз, но никогда еще пах не напрягался с такой силой от взгляда на нее. Да что со мной такое, черт возьми?! Это же Ксюша! К тому же больная!
– Кажется, у меня опять поднимается температура, – начиная дрожать, прохрипела она.
– Давай-ка укроем тебя и померяем твою температуру, – кляня себя на чем свет стоит, подхватил я одеяло, укрывая девушку подальше от своих взбесившихся глаз.
Это же надо было смотреть на Ксюшу и возбудиться! Совсем с ума сошел!
– Я вдруг вспомнила маму, – прикрывая глаза, поделилась Ксюша тихим голоском. – Она всегда злилась, когда я заболевала. Тогда мне казалось, что это из-за хлопот, которые я ей доставляла, но теперь я понимаю, что дело было в беспокойстве.
– Ты помнишь ее? – спросил я, удивленный тем, что она впервые за время нашего знакомства заговорила о ней.
– Немного, воспоминания о том времени, когда я болела, самые яркие. Возможно, из-за того, что она вечно ругалась, но все равно ухаживала за мной. Поила этим ужасным чаем из красных ягод, – грустно усмехнулась она.
Завороженный ее воспоминаниями, я даже не заметил, как подхватил ее, прижимая к себе и баюкая. Мне стало так жаль ее, маленькую девочку, рано лишившуюся матери, а затем и отца.
– Обещаю ухаживать за тобой ничуть не хуже, правда, понятия не имею, что там был за чай из красных ягод, – щелкнул я ее по носу.
Градусник запиликал, извещая о том, что его пора доставать.
– Тридцать восемь и девять, – безрадостно констатировал я.
– Эх, хоть бы раз пронесло, – покачала она головой.
– Ничего, вылечим тебя в два счета. Думаю, лекарство сработало, так что можно и таблеточку от жара принять.
– Спасибо, Осман, – выпив таблетку, поблагодарила она меня, вновь сворачиваясь в клубок. – Не знаю, что бы я без тебя делала.
Почему мне показалось, что она имела в виду не только сегодняшний день?