– Зачем ты так? – начиная заводиться, спросил он.
– А как? Ты причинил мне достаточно боли, Осман! Я больше не собираюсь позволять тебе ранить себя. Звони в чертову лабораторию и договаривайся об ускорении!
А потом были бесконечные два дня, затянувшиеся как два года. В доме было абсолютно нечем заняться, кроме готовки, которую я со скуки взяла на себя. Осман как мог пытался вывести меня на разговор и вымолить прощение. Вот только виноватым он себя не считал.
Сама мысль о том, что он, как благородный рыцарь, решил закрыть глаза на мою мнимую измену и принять «чужого» ребенка, не давала мне остыть. В момент слабости это всплывало в моей голове, и чувство обиды наравне с ненавистью вновь отдаляли меня от него.
Не будь я беременна, возможно, и забыла бы про те обиды, что он мне нанес. Но сейчас я должна была думать не только о своем благополучии. Я не могла быть настолько легкомысленной. Кто знает, что завтра придет ему в голову и в чем он меня обвинит? Ребенку нужна стабильность, а Осман… Не уверена, что он мог мне ее дать.
17 глава
Проснувшись среди ночи от сильной боли в ногах, я не сразу поняла, что со мной, и запаниковала. Попробовала спустить ноги с кровати, но боль прострелила настолько неожиданно, что я замерла на месте, боясь пошевелиться.
– Осман! – закричала я, не зная, что делать.
– Ксюша? Что такое?! – появился он в дверях.
Услышал!
– Больно! – простонала я, пытаясь потереть ноги друг о друга.
– Где?! – запаниковав, откинул он покрывало, которым я прикрывалась.
– Кажется, это судороги, как же больно! – хрипя и сжимая зубы, сказала я, не понимая, почему всё это происходит!
– Нужно положить ноги в воду! Теплый душ должен помочь, а еще лучше теплая ванна! – сказал он, подхватывая меня на руки и относя в мою ванную.
Тут же помог мне устроиться в огромной мраморной ванне, прямо в одежде, и включил, отрегулировав, воду.
– Сейчас, лапа, – приговаривал он, садясь на колени около меня, беря одну ногу в свои сильные ладони и начиная твердыми пальцами разминать сведенные мышцы.
– Ох! – задрожала я от боли, впиваясь напряженными пальцами в края ванны, слезы непроизвольно покатились из глаз, и я прикрыла их, стыдясь своей слабости.
– Потерпи, лапуля, – нежно приговаривал он, переходя к следующей ноге. – Сейчас отпустит.
Постепенно боль сменялась облегчением, и острые иглы, впивающиеся в мышцы, перестали причинять такие страдания. Не знаю, сколько времени мы провели в ванной комнате, но к моменту, когда Осман начал избавлять меня от промокшей насквозь туники, я была настолько измучена, что не стала даже возражать.