Знакомые переходы, коридоры, лестницы, и вот, через несколько минут я в небольшой приемной полковника. Коротко постучавшись, поручник скрывается за дверью кабинета, после чего зовет меня:
– Пройдите, пан полковник вас ожидает!
Коротко киваю и захожу в кабинет, после чего сразу же нарываюсь на крик полковника:
– И это офицер Войска Польского? Посмотрите на себя! Лицо разбито! В кабинет входите расхлябано! Без доклада!
Прежде, чем я успел что-то сказать, Сосновский продолжил:
– Кругом! Шагом марш отсюда!
Четко развернувшись через левое плечо, покидаю кабинет, чтобы выйти в приемную и встав перед зеркалом, быстро осмотреть себя в зеркало. К форме никаких претензий быть не может – сидит как влитая. А вот "следы от допросов" у контрразведчиков – те скрыть никак не получится.
– Попробуй еще раз. С докладом. – Шепнул мне поручник, который крики полковника отлично слышал и лучше меня знал все прихоти своего начальства. Коротко кивнув, одергиваю мундир, поправляю на голове шапку, после чего подхожу к двери, трижды стучу, и, едва приоткрыв ее, задаю вопрос:
– Разрешите войти?
Грозный окрик начальника отдела заставил действовать дальше:
– Войдите!
Три твердых шага, и, я оказываюсь перед столом полковника Сосновского, четким движением вскинув руку к виску, отдаю воинское приветствие, после чего докладываю:
– Пан полковник, подпоручник Домбровский по вашему приказанию прибыл!
Сосновский, делавший до этого вид, будто бы занят изучением пустого листа бумаги, поднял свой тяжелый взгляд и "упер" его в меня. Возникло такое ощущение, что этот полковник смотрит мне прямо "в душу".
Наступила тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием начальника отдела. Впрочем, вскоре играть в гляделки полковнику надоело – я взгляд так и не отвел, чем вызвал раздражение начальства. У меня даже возникло ощущение, что Сосновский захочет что-то бросить в меня, но он с трудом сдерживается. Поэтому и начал наезжать на меня как БЕЛАЗ на иномарку:
– Почему я узнаю о вашем освобождении от офицеров контрразведки, когда делаю запрос о вас? Где вы, подпоручник, изволили пропадать все это время?
Выждав несколько секунд, чтобы удостовериться в отсутствии дальнейшей речи начальника, коротко отвечаю:
– Освобожден был вчера. Сегодня к началу рабочего дня прибыл на службу.
– Я знаю, щенок, что освободили тебя вчера! Вчера утром! Где ты болтался почти сутки, кретин?! Почему не доложил о своем освобождении сразу!?
Голос полковника кипел до невозможности, а сам он покрылся красными пятнами, что свидетельствовало о том, что кто-то начальника отдела действительно заставил понервничать.