— Здесь, Исаак Наумович, медицина бессильна. Изменять человеческую натуру? Да если бы и можно было, то стоит ли? Не выплеснем ли мы с водою ребенка? Если Антон Павлович станет законченным эгоистом, будет ли он тем Чеховым, которого вы знаете и любите?
— Знаете, барон (мы с Альтшуллером теперь накоротке, он запросто меня зовет бароном, а я его кудесником), знаете, мне страшно. Вы говорите так, будто у вас есть и снадобье эгоизма.
Этакий порошок, выпил — и стал другим.
— Ну почему же порошок. Практики модификации поведения известны с древних времен, вы и сейчас можете их найти. В монастырях, например. Пост, недосып, молитвы, духовное разоружение — и человек становится послушным и смиренным.
— Не нужно смиренным. Я… Препарат Аф, как с ним дела?
— Я думаю, к осени мне доставят некоторое количество грибов. И я попробую подружить их со здешней почвой. Построю тепличку, грибарню… Ну, и начну постепенно экспериментировать.
— Знаете, я почему-то думаю, что немножечко препарата у вас есть и сейчас. Это в человеческой натуре — оставить что-то для себя. На крайний случай. Про запас.
— Даже если так, что с того?
— Во имя человеколюбия — дайте его Чехову!
Ну вот, перешел, наконец, к делу. Долго ходил кругами — и решился.
— Антону Павловичу?
— Вы знаете другого Чехова? — немного нервно ответил вопросом на вопрос Альтшуллер.
Я задумался.
Мустафа принес кофе, две чашечки. Крепкий турецкий кофе. Контрабандисты привозят. Мустафа и сам контрабандист в недалеком прошлом. К кофе подал восточные сладости.
— Попробуйте — с рахат-лукумом. Совсем другое действие.
Альтшуллер перечить не стал. Думает, вдруг да такая малость подействует на меня.
Но сочетание ему понравилось. Турки знают толк и в кофе, и в сладостях.
— Препарат, положим, найдется. На одного человека. На Антона Павловича Чехова. Но…
— Что «но»?
— Он не самый подходящий объект. Слишком уж далеко зашёл процесс. Нет, я не сомневаюсь в препарате Аф. Но это все же не живая вода.
— Вы думаете, не поможет?
— Просто не знаю, — колебался я.
— Сейчас он обречён. А так — появится шанс, не правда ли?
— Появится, — согласился я.
— Тогда что теряет Чехов? Даже если не поможет?
Я вздохнул. «Вы не так ставите вопрос. Что потеряет медицинская наука — если Чехов умрёт? Он будет дискредитирован, препарат Аф. А вместе с ним буду дискредитирован и я» — вот что означал мой вздох.
— Всю ответственность я беру на себя, — быстро сказал Альтшуллер.
Я всё ещё колебался. Какую ответственность? Что значит «беру на себя»?
— Неужели вам не хочется изменить историю? — добавил Альтшуллер аргумент невероятной силы.