– Наверное, она крикнула тебе: «Стой, дурак, я пошутила?», – предположил бармен.
– Нет. Она крикнула мне, примерно, следующее: «Идиот, куда ты побежал, это же гетто «смоли». Как понимаешь, домой в тот вечер я не добрался. За первым же поворотом поцеловав оборотную сторону гитарной деки, я избитый очутился в придорожной канаве с вывернутыми карманами.
– Да уж, «медов» трущобные банды «смоли» никогда не жаловали. И если кого они и ненавидят больше них, то только «хайгов», – согласился Освальд.
– Ага. И когда мои родители навестили меня в больнице и увидели в каком состоянии их ненаглядное чадо, то сделали всё, чтобы Джуди с позором исключили из колледжа. Для её родителей, вложивших все свои сбережения в её образование, это было страшным ударом, – Джон ненадолго замолчал и посмотрел за окно, там шёл обычный моросящий промозглый авалонский дождь, который лёгкой дымчатой стеной, как будто отрезал бар от остального города, тонувшего в отблесках неоновой рекламы. Помолчав несколько секунд, словно собираясь силами и нервно затянувшись, Райт севшим внезапно голосом продолжил. – Я помню их как сейчас, Ос. Подавленные горем, суховатенькие, убелённые сединами мужчина и женщина смиренно просящие пощадить их дочь. Они умаляли всех. Родителей. Директорат. Меня…
Горько усмехнувшись, Джон, затушив в яшмовой пепельнице сигарету, медленно встал и, сцепив руки за спиной, подошёл к окну.
– Знаешь, что меня тогда поразило больше всего, Ос? – спросил он, глядя в дождливую даль.
– Не имею ни малейшего понятия, – ответил ему Освальд.
– То, что эти люди были почти ровесниками моих предков, а выглядели настоящими стариками. А им было-то, всего чуть больше сорока. Из них, словно, все соки выпили… «Смоли» – люди батарейки… Смазка для нашей жизни, – безапелляционно заключил Райт и добавил после недолгой паузы. – Они работают столь много и в таких скотских условиях, что никто из нас «меди» или «хайгов» никогда бы по своей воле не стал там работать. Как говорят среди моих знакомых: грязная работа удел неудачников «смоли»…
Джон снова замолчал, проследив взглядом, как пронёсшийся мимо бара мусоровоз обдал тротуар дождевой водой, а потом, презрительно скривив губы, сказал:
– Мы, «меди» вечно гордимся своими достижениями в науке, спорте, искусстве и думаем, что всё наше благолепие – это целиком наша заслуга. А ведь – это иллюзия, Ос. Исчезни завтра все «смоли» разом и тогда весь наш мир рухнет в одночасье. Некому будет кормить и одевать нас. Изготавливать и заправлять наши машины, чинить трубы, подавать свет и убирать за нами мусор. Что толку от написанной тобой симфонии или книги, если в желудке пусто?! – Райт задрал голову и, посмотрев на темнеющее свинцово-серое небо, приложил левую ладонь к стеклу будто собираясь, коснутся хаотично стекающих по нему капель дождя. Но вскоре резко, словно обжегшись, одёрнув её, продолжил. – Никакой великий инженерный проект не воплотить в жизнь без их труда, без добытых их руками ресурсов. Они и есть соль нашей земли, а не мы гордо именующие себя архитекторами человеческого бытия. И эти люди вынуждены были пресмыкаться передо мной, недалёким глупым юнцом-меди, ради своей дочери…