Первыми нападут наши украинские друзья вместе с поляками, эстафету подхватят русские крестьяне, а довершат дезертиры и уголовники. Грабь, насилуй, убивай, русских евреев постигнет печальная участь европейских евреев, изгнанных ещё в незапамятные времена отовсюду, где мы хорошо жили. Более гениального хода сложно придумать, и он его придумал. А вся ответственность ляжет на нас, раввинов. Я не готов погубить свой народ.
— Я поговорю с ним и постараюсь разубедить в этом.
— Вряд ли у тебя это получится, Генрих. Ты нашёл общий язык с Щегловитовым?
— Нет, он ярый антисемит, у нас с ним нет ничего общего, он контролирует каждый мой шаг. Это бесполезно. Тогда я убью его сам.
Мазе невесело усмехнулся.
— Керенский предусмотрел и это, в случае покушения и убийства нас ждут погромы и принудительная эмиграция. Он сейчас об этом говорил, предлагая обеспечить нас поездами и пароходами до Америки, и он не шутил.
— Но мы можем уничтожить всю верхушку одним ударом.
— А потом уничтожат всех нас. Русские — это не тот народ, который прощает убийства своих идолов. Нам не простят и уничтожат ещё жёстче, чем в любом другом случае. Что же, придётся идти на уступки, но как решит кнессет. Я приложу все усилия, чтобы убедить их согласиться и отречься от тех евреев, что продолжат бороться за власть, хотя бы на словах. Но боюсь, что это не сильно поможет и придётся взяться за молодёжь всерьёз. В конце концов, мы добились своей цели и глупо потерять всё то, к чему мы шли эти годы.
Как несколько раз сказал Керенский — это контрпродуктивно. Откуда же он появился, а ведь и у него есть примесь нашей крови, — печально вздохнул главный раввин.
— Да, самые ярые антисемиты — это сами евреи, — констатировал Блюменфельд. — Это вопрос выживания. Но что вы намерены предпринять?
— Собрать кнессет и принять решение. Но это ещё не всё, что я хотел бы упомянуть. В самом конце разговора, когда я уже почти ушёл, Керенский меня добил одной фразой.
— ???
— Он предложил создать государство евреев в Палестине со столицей в Иерусалиме, под российским протекторатом. Как вам?
— Он сумасшедший, — откинулся в кресле Блюменфельд.
— Я тоже так подумал сначала, но сейчас решил, что скорее мы с вами ими являемся, чем он. Керенский словно видит сквозь года и знает наши самые отчаянные замыслы. Мне трудно что-то решать самому, и поэтому всё решится коллегиально. Но как это заманчиво, он словно специально показал мне заряженный револьвер и в то же время показал дорогу в сторону нового дома.
— Я даже не знаю, что на это сказать. Я бы проголосовал за Керенского, даже если он врёт, он слишком честно врёт, и его слова больше похожи на правду, чем на обман. Думаю, после этого все проголосуют за Керенского, и вам придётся пожертвовать молодёжью ради спасения большинства и великой цели.