Росс нахмурился еще сильнее.
* * *
Уилл привез ее в ресторан, как скучно. Мия даже хотела разочароваться, но потом увидела меню и вспомнила, что за нее платят, поэтому у нее немного поднялось настроение.
Они ужинали, вежливо друг другу улыбаясь. Уилл позволил Мие выбрать вино и десерт для них обоих, он был обходителен, постоянно спрашивал, не желает ли она что-то еще. В общем, сама добропорядочность. Мие в какой-то момент показалось, что она видит жутко нереалистичный сон, ведь образ такого Уилла вообще не вязался с привычным хмурым, небритым, грубым парнем в ужасных шортах.
— Ну, и какая у тебя история любви? — спросила она, когда им принесли десерт. Потому что была уверена — еще минута молчаливых улыбок друг другу, и ее стошнит.
Росс тут же нахмурился, на его лбу появилась морщинка.
— Что? Ее нет.
— Есть. У всех есть история любви — трагичная и разбивающая сердце. История, после которой ты сгораешь и очень нескоро возрождаешься.
— Из пепла?
— Из дерьма. В которое тебя макнули.
Уилл сморщился.
— Не очень-то романтично.
— В трагичной любви романтики мало. Рассказывай.
Он вздохнул и отложил вилку.
— Слушай, моя история не то чтобы трагичная. Она детская и очень позорная. Вся семья до сих пор считает забавным пошутить надо мной по этому поводу. Поэтому я не прихожу на рождественские ужины.
Мия от нетерпения поерзала на стуле. Вообще-то говорить про бывших на свиданиях — моветон, но они ведь были на дружеском свидании, верно?
— Тогда я тем более должна знать.
— Ладно… Эээ. В двенадцать лет я почему-то решил, что влюблен в мою кузину Маргарет. — Мия застыла, не донеся стакан с водой до своего рта. — Причем, это казалось таким серьезным. Я думал, что сойду с ума. Я не знал, что мне делать. И, в конце концов я побил ее в свой День рождения, когда она пришла, чтобы вручить мне новенькую настольную игру.
— Ох, черт, это просто ужасно.
— Я знаю, знаю. Мы так и не поговорили. Но эта влюбленность… Она мерещилась мне и в тринадцать, и в четырнадцать. И все это время я находил поводы, чтобы обидеть ее. В итоге все закончилось тем, что ее отец запретил мне приближаться к ней. С тех пор наши родители не общаются. Совсем. А я… Ну, как видишь.
— Да. Вижу.
Они пересеклись взглядами. Каждый знал, о чем думает второй. Мия впервые почувствовала себя так неловко под его пристальным взглядом. Уилл будто смотрел ей под кожу, видел ее насквозь, читал ее мысли, каждую, включая те, что зарыты глубоко внутри.
— Финн, — сказала она, попив, наконец, воды.
Уилл растерянно заморгал.
— Что?
— Моя трагичная любовь. Он вертел мною, как мог.