– Для первой атаки слишком рано, для начала надо узнать врага, – заговорил он, заметив, что Рич открыл глаза. – Чем живёт, чем дышит. Что любит, а что ненавидит. Хотя с ненавистью как раз просто – он явно ненавидит весь гарем и мечтает от него избавиться. Надо бы узнать, откуда он вообще взялся и как так быстро приблизился к Владычице. Что, если он её опоил?
– Заговор, – вздохнул Рич, внутри в чём-то с ним соглашаясь. Да, было подозрение, что тут не всё так гладко. Но, чёрт возьми, это не их дело! Тут бы живым остаться и выбраться, а не играть в местную «Игру престолов».
– Парни нам ничего не расскажут, знали бы – поделились, – продолжал вслух рассуждать Антон.
– Ну да, так и сказали двум незнакомцам, – скептично скривился Рич. – Мы тут только второй день, не забывай. И никто не поверит в наши искренние намерения. Пусть тебя эти улыбки не смущают, подозреваю, что тут каждый друг друга завалить готов, дай только шанс.
– Нихрена ты в людях не разбираешься, Рич. – Антон вздохнул. – Вроде и умный мужик, и актёр хороший. А вот в сердцах не видишь. Неужели не заметил, что они тут все как дети, только большие и с хозяйством, которое уже работает. А в остальном – наивные и невинные. Думаешь, их почему Алган так легко сместил? Потому что умный больно. И нам пока при нём мозгами светить не стоит, пусть успокоится. А как успокоится, так и начнём действовать.
Нет, Рич отказывался верить, что наложники – просто большие дети, и всё же, наблюдая за ними весь вечер во время ужина, невольно соглашался с Антоном. Они искренне смеялись над глупыми шутками, обижались так же – сразу, и быстро отходили. Доверчиво слушали, распахивая глаза, хвастались блестящими цацками и грустили о Владычице. И если Антон всё же прав, их нельзя просто так бросить. Рич всей душой ненавидел это чувство – ответственность. Всю жизнь избегал, и вот оно настигло в виде пятнадцати великовозрастных детин, которых надо сделать счастливыми.
Духота стала совсем невыносимой. От неё не спасали ли холодный шербет, ни плавные покачивания опахал над головой. Благолепная Шапсут ненавидела духоту. В её родной Рийе в это время года начинался сезон дождей, влага пропитывала кожу, а воздух дышал прохладой и запахами леса. Леса в Рийе были повсюду, чего не скажешь о Салетдине. Сухая степь с редкими вкраплениями седых оливковых рощ, зелёные пятна пальм и слепяще белые стены дворца, отражающие слишком яркое солнце. Шапсут мечтала вернуться домой, но попадёт туда лишь в прекрасном гробу, укрытом золотым атласом. Да, вся жизнь на благо империи, лучшей участи и желать сложно.