Женя его контролировала и уложила в кровать, проследив, чтобы ничего не случилось. А потом сама улеглась рядом спать. Когда пришло время вставать, то ждала она его со стаканом домашнего рассола против похмелья.
Рассол был очень кстати, и, хотя Этьену не приходилось раньше допиваться до такого состояния, в русском лагере он успел познакомиться с этим средством и теперь безропотно опустошил стакан.
– Спасибо, – вяло улыбнувшись, поблагодарил он.
– Ты молодец, – ободряюще улыбнулась Женя и поцеловала его. – Папа ждет тебя в баньке. Он в таком же состоянии. А тебе надо полечиться. Так что иди. Потом надо собираться на обед и провожать Мишеньку.
– А ты не пойдешь? – спросил Этьен, усилием воли поднимая себя с кровати и кое-как одеваясь, тоже не без помощи Жени.
– Нет, я уже помылась, а у вас особая, лечебная программа, – засмеялась Женя, поцеловав Этьена нежно в уголок губ.
– Ну хорошо, – кивнув, он обнял Женю и пошел в баню, где его уже ждал Воронцов-старший. – Доброго дня, Евгений Дмитрич.
– Аааа, Этьен, – проскрипел мужчина, допивая свою порцию рассола. – Ничего-ничего, полчаса и будем как новенькие. Орать и ругаться разрешаю, – он крякнул, подкрутил ус и разделся. – Пойдем-ка, самое оно, – он открыл дверь предбанника.
Этьен понял, что сейчас его ждет трепка посерьезнее той, что устраивала ему Женя. Но спорить даже не подумал. Он тоже разделся и вошел в парилку, где было сильно натоплено.
Сказать по-честному, там был небольшой филиал преисподней и крепкие дубовые веники. Парил Евгений Дмитриевич так, что вопли стояли знатные. Окатывал ледяной водой и снова парил, нахлестывая до красноты.
– Поворачивайся! – скомандовал он, окуная распаренный веник в бадью с травяным отваром.
Этьен, как ему и было разрешено, орал благим матом, не скупясь на выражения, которым научился в пылу атаки с русскими войсками. Ему казалось, что с него живьем сдирают шкуру, а когда Евгений Дмитриевич предложил перевернуться, он подумал, что не сможет этого сделать, но кое-как все-таки перекатился на спину, застонав.
Жарил-парил Евгений Дмитриевич его еще долго. Потом окатил прохладной водой и протянул ему свежий веник.
– А теперь не жалей старика, – велел он и полез на полок.
Пара минут все-таки понадобилась Этьену, чтобы прийти в себя, но потом он взял веник и стал стегать графа. Поначалу все же остерегался, но, когда тот начал подгонять, Этьен разошелся не на шутку, и отходил его хорошенько, отметив, что отец Жени в прекрасной форме.
Когда и графа отпарили как следует, он окатил себя и Этьена из лохани.