Она оставила кошку. Осознанно. Соглашаясь на мои условия. И этот её взгляд сейчас говорит о том, что я вновь могу нарушить правила договора. Этот её взгляд буквально кричит, что она ждёт, когда я их нарушу.
Я выключаю компьютер и поднимаюсь. Амина всё ещё наблюдает за мной, глядя через плечо и держась за дверную ручку.
– Могу помочь Вам собрать вещи Лизы, – предлагаю ей.
Теперь она отрицательно качает головой.
– Нет, лучше идите ужинать. Вы же весь день ничего не ели.
– Я поем позже...
– Нет, – резко перебивает Амина. – Вещи я соберу, а потом присоединюсь к Вам на кухне.
– Хорошо, – сразу соглашаюсь я.
Амина распахивает дверь и уходит... Я смотрю ей вслед. На то, как покачиваются её бёдра, обтянутые голубой джинсой. На то, как каскад длинных волос рассыпался по спине, и кончики облизывают эти самые бёдра. Она не заплела сегодня косичку, и я не стал просить её это делать. Уж больно она хороша, когда носит волосы распущенными.
В общем, я попал. Но пока совсем не понимаю, во что выльется мой дикий интерес к этой девушке. Временное развлечение? Или то, что я обещал себе пока не впускать в свою жизнь?
Скорее, первое. В конце концов, я поклялся любить лишь одну девочку, и это моя дочь.
Глава 13
Амина
Боже, что я делаю?
Зачем флиртую с Игнатовым? Зачем намеренно оставила чёртову кошку, соглашаясь тем самым на его условия с жирной подоплёкой нарушения нашей субординации? Зачем мне вот это всё?
Я же не няня. Я журналист, который, кажется, уже распутал дело.
Жена Тимура Алексеевича вполне может быть в психиатрической клинике. Может, действительно с катушек слетела. А может, и нет. Но ведь Преображенский поставил мне задачу лишь узнать, где она. Так вот пусть ищет в какой-нибудь закрытой клинике. Всё! А я, наверное, могу уйти отсюда...
Нет. Не могу. Потому что чёртов договор – на месяц. Потому что я не хочу уходить, ведь успела привязаться и к ребёнку, и к его отцу.
О Боже... Может, я тоже тронулась умом?
Сегодня, когда немного отошла от шока после того, как Игнатов поймал меня в своей спальне с кошкой, я сфоткала тот рецепт, а потом порвала его в клочья и выбросила. Название препарата загуглила – это сильное психотропное лекарство. Дата на рецепте – двухмесячной давности. Тогда жена Тимура ещё не пропадала. Возможно, он показывал её специалисту из этой клиники.
Я решила сильно не углубляться во всё это. Мне неприятно копаться в грязном белье больного, по-видимому, человека, несмотря на то, что я журналист. И вроде как не должна иметь никаких принципов.
Но принципы у меня всё-таки есть, и я решила вспомнить про своё задание. Держа палец на кнопке телефона, чтобы отправить это фото Ромашке, взвешивала все за и против. И всё-таки меня что-то остановило.