– Харош байкать, – пропел нежный женский голос, – гоу, гоу, шевелюха! Глазки – ап!
– А-ааа!!! – вырвался из горла Максимура неожиданно сильный звук. Он бешено завращал глазами. – а ну … вон отсюда!
– А-ха-ха, щамомент бу спикать втроеро.
– Втроём! – простонал Максимур, ему внезапно стало тошно и горько при мысли, что нужно будет освоить этого языкового франкенштейна, чтобы адаптировать в новом обществе. Двадцать шесть лет в коме – это вам не шутки.
Женщина, разбудившая Максимура ушла, остальные расселись: все тот же пожилой доктор с недовольной миной, его молодой соратник и какой-то молодой человек без белого халата.
– Ну и о чем мы бу спикать щамомент? – ворчливо спросил доктор. Не успел Максимур выдать порцию ядовитых комментариев, как вмешался человек без халата:
– Доктор вас спрашивает о чем вы сейчас хотите поговорить? – пояснил он.
Лицо Максимура прояснилось. Он обернулся всем телом к говорящему и с надеждой спросил его:
– Как? Вы меня понимаете? И можете говорить как я?
– Да, мое имя О́рцимер и я один из немногих специалистов по архаичным языкам. Я буду переводить.
– Погодите, погодите, – забормотал Максимур, – я все же не понимаю … разве речь могла так сильно измениться? Ведь вы же специалист, вы понимаете … для языка двадцать шесть лет – это не срок.
– Увы, – ответил ему переводчик, пожимая плечами, – похоже в нашем мире все слишком ускорилось и перепуталось.
Пожилой врач требовательно тронул его за плечо и вытянул шею в сторону Максимура, строго глядя ему в лицо.
– Спикай сюда. Те хренуёво? Ой-ой гденить?
– Доктор спрашивает, как вы себя чувствуете, вам плохо? Болит где-нибудь? – с безмятежным лицом включился в диалог переводчик.
Максимур напрягся. Ему не нравилось происходящее. Ему очень хотелось сказать что-нибудь очень язвительное, тонкое, остроумное, что-нибудь такое, за что им так восхищались студенты. Но он прекрасно понимал, что этот новый, изуродованный, язык никогда в жизни не передаст игру слов. Поэтому он просто потер лоб и сухо ответил:
– Благодарю. Я в порядке. Всего лишь слабость.
– Пасябы, он норм, мал-мала слабуха, – повернулся переводчик к доктору. Тот кивнул и напыщенно заявил:
– Это мал-мала время. Гоу.
– Еще какое-то время вас будет мучать слабость, а потом пройдет. – снова обратился переводчик к Максимуру. Тот, внезапно, развеселился. Ему захотелось пообщаться, причем так, чтобы теперь не понимали уже его. Так, чисто ради научного эксперимента (и небольшого развлечения). Он лукаво улыбнулся и мягким бархатным голосом проговорил:
– О служитель Гиппократа. Мне хотелось бы создать себе впечатление о той непростой обстановке, в которую я, волею судеб, оказался погружен. Могу ли я нижайше просить о переводе в более оживленное место? Туда, где оказались бы возможными для меня коммуникация и прозорливое наблюдение за языковыми перипетиями с целью его эффективного усвоения?