— Зато визита удостоился. Ушел бы вовремя — пропустил бы…
— Так-так-так, — сказал Реми, — значит, вы спали. Следовательно, в квартире было темно?
— Да.
— То есть любое заинтересованное лицо могло увидеть, что окна темны, и сделать поспешный вывод, что в квартире никого нет…
— Не исключено, конечно.
— И Сони при этом нет дома?
— Ни ее, ни Пьера.
— Любопытное совпадение… Какого цвета была одежда?
— Темная. Точнее сказать не могу… Может, черная, а может, темно-синяя или темно-серая. Или даже темно-коричневая. То есть мне показалось в освещении лифта, что цвет черный, но это мог быть на самом деле другой цвет, понимаете?
— Приятно иметь дело с постановщиком фильмов. Это облегчает работу.
— Льстите?
— Нет, в самом деле, если бы вы знали, как трудно получить достоверные свидетельские показания! А юбка была какой длины?
— Точно сказать не могу, достаточно длинная.
— Широкая?
— Да. Подол, по крайней мере…
— Что-нибудь еще приметили?
— Верх был с длинным рукавом, я видел локоть. Я думаю, что костюм.
— Женщина какого роста?
— Скорей высокая.
— На каблуках?
— Не заметил. Хотя если судить по стуку, то да.
— В руках было что-нибудь?
— Не видел.
— Ладно. Вы правильно сделали, что мне позвонили. Мне нужно будет завтра со всеми встретиться. Время я уточню попозже.
— Как хотите. Я на редкость не занят и на удивление свободен.
— Завидую.
— Было бы чему, — усмехнулся Максим. — Так до завтра?
Вадима он увидел в окно. Оценивающе глянув на себя в зеркало, Максим счел, что он в порядке. Прихватив из чемодана бутылку теплой водки и холодящую руки банку икры из холодильника, он заторопился к двери, у которой его уже поджидал взбудораженный Вадим.
Арсены жили не очень далеко. Впрочем, в Париже все недалеко — если вы не попадете в пробку. Иначе тогда ваше «недалеко» совсем не является синонимом слову «недолго»… Но пробки раздражают вечно торопящихся французов, что же касается туристов — то они с удовольствием пользуются этими неожиданными остановкам, чтобы получше рассмотреть город. В Париже есть что рассмотреть и из правого окна машины, и из левого, и из правового — везде глаза найдут, на чем остановиться. «Теплый город, — думал Максим, — почему теплый? Может, потому, что повсюду видна рука и забота человека, хлопоты вкуса и воображения. И нет этого тяп-ляп, которое так часто раздражает в Москве…»
В доме Вадима вкусно пахло, было уютно и весело. Черноглазая тонкая брюнетка, Сильви, была очень миловидна, только плохо причесана, вернее, никак не причесана, волосы висели вдоль ее щек без малейшего следа прически или хотя бы просто пробора (странно, — он и у Вадима на съемках заметил, что некоторые женщины плохо причесаны — мода у них, что ли, такая во Франции?); и на протяжении всего вечера Максим испытывал нелепое, но навязчивое желание ее причесать. У нее была приятная, хотя и несколько стандартная «голливудская» улыбка и умные понимающие глаза. Она была намного моложе Вадима (интересно, который по счету брак?), но, судя по всему, была душой и опорой этого дома, где Вадим слишком часто отсутствовал в силу своей профессии, предоставляя жене сражаться с вынужденным одиночеством и общим бытом. Максим знал, сколь непрочны такие семьи…