Место смерти изменить нельзя

— …Реми, уже шесть. По делу Арно Дора все собрались. Я их запускаю? — прозвучал голос секретарши в селекторе.

Реми Деллье с трудом оторвал взгляд от окна, служившего ему рамой для портрета Ксюши (См.: роман «Шантаж от Версаче».). Московская поездка, так круто перевернувшая его судьбу и его душу, казалась сном. Счастье, что это не сон…

— Пусть заходят, — ответил он селектору. «…Это не сон, это — счастье», — еще успел подумать он, как дверь его кабинета распахнулась.

Они вошли все вместе и остановились у порога.

— Проходите. — Реми встал и протянул руку.

— Пьер Мишле, — ответил на рукопожатие высокий худой мужчина лет сорока восьми в дорогом костюме.

«Зять, значит, — крупный финансист и любитель антиквариата», — подумал Реми.

— Моя жена Соня, — сказал Пьер, и хрупкое, изящное создание с темными выразительными глазами томно протянуло ему узкую ладошку, которую Реми взял осторожно и невесомо. «Манерна, но очаровательна», — определил Реми.

Вслед за ней небрежно подержал его руку забавный круглолицый человечек за пятьдесят в свитере и мятых брюках:

— Вадим Арсен.

«Ага, знаменитый режиссер, — приклеил очередной ярлычок детектив. Он не числил себя в поклонниках его творчества, но и без его поклонения Вадим Арсен имел прочную славу одного из ведущих режиссеров французского кино. — А последний, стало быть, русский. Тоже, кажется, знаменитость». О фильмах русского он ничего сказать не мог: он их просто не видел.

Последний, статный, красивый мужчина с нахальными пушистыми усами и не менее нахальными зеленоватыми глазами, не замедлил энергично и коротко тряхнуть его руку:

— Максим Дорин.

Реми подождал, пока посетители рассаживались вокруг стола. В кресла сели Соня и ее муж: она была печальна, он — серьезен и сосредоточен, с сухим и строгим выражением лица. На софе устроились два режиссера — Реми уже привык к знаменитостям и не чувствовал трепета перед людьми искусства, который охватывал его при его первых делах в этой среде. Обе знаменитости были заняты собственными мыслями, лицо Вадима выражало крайнюю степень озабоченности и удрученности, а русский… Нет, пожалуй, только русский с любопытством разглядывал бюро детектива.

— Надо понимать, что вы его не нашли? — произнес Реми.

— Мы обзвонили, как вы посоветовали, все возможные телефоны, — ответил Пьер. — Господина Арно Дора нигде нет, никто его не видел.

— Я не ошибусь, если скажу, что Арно Дор — мастер розыгрышей?

— Не ошибетесь, — удрученно вздохнул Вадим.

— Бывало такое, что он исчезал на период запоя?

— Папа всегда прячется от меня в таких случаях… тихо проговорила Соня.