Я, уже успокоившись, лишь пожал плечами:
— Сегодня отец сказал о бедственном положении наших земель. Да ты и сам слышал. Куда уж мне задумываться о браке с принцессой.
Но следующие слова Флайма вогнали меня в краску:
— А кто говорил о браке? Главное, чтобы тебя не поймали за этим делом, да чтобы ты язык за зубами держал среди приятелей, не хвалился тем, что надругался над дочерью владыки всего Скеро.
Флайм наконец замолчал, зато принялся хохотать и хлопать себя ладонью по колену.
Справившись с собой и предательским румянцем, я зло выпалил:
— Довольно! Ты переходишь все границы, Флайм. Скажи лучше, где здесь свечи и я забуду обо всём, что сейчас слышал.
Стоял я так, как и учил отец: выпрямив спину, глядя сверху вниз на собеседника. Впрочем, тут мне повезло, что здоровяк Флайм едва ли не лежал. Впрочем, одного уверенного вида явно было мало, раз Флайм так ухмылялся.
Ловким жестом Флайм выудил откуда-то из щели между сундуками восковую свечу:
— Вот эти?
Но через миг улыбка пропала с его лица:
— Буду честен с вами, молодой господин. Вы много раз жаловались, что я не держу язык за зубами. А ведь это неправда. Я уже много месяцев молчу о том, как вы боитесь темноты. Но ваш отец мало что презирает больше, чем трусость. Если уж вы не способны справиться с ночными кошмарами…
Я стиснул зубы, прорычал сквозь них:
— Я ничего не боюсь! Я лишь прошу дать мне немного света и это вовсе не трусость! Ты, простолюдин, который едва разжёг ихор в своей крови, никогда не страдал оттого, что тебя раздирает проклятье Безымянного. Ты не представляешь себе, как леденят прикосновения теней. Они вырывают меня из любого сна! Я не могу так больше! И мне нужны всего лишь проклятые свечи!
Флайм привстал, переспросил:
— Какие ещё прикосновения? Проклятье Безымянного не имеет настоящей силы. Это всего лишь нарушение баланса крови, искажение огня души и кошмары. Это знаю даже я, простолюдин, как вы меня назвали.
Мне только и оставалось буркнуть:
— Значит, я зашёл слишком далеко, когда пытался в десять лет зажечь огонь свечей.
— Нет, нет, — Флайм встал, в два шага сблизился, положил руку мне на плечо, разворачивая меня к гаснущему свету из окон, и спросил: — Как выглядят тени? Как клубящиеся извивающиеся ленты?
— Нет, — Я покосился на сгущающиеся в углах вечерние тени, простые тени, и качнул подбородком из стороны в сторону. — Как чёрные силуэты.
Хватка Флайма стала сильней:
— Чудовищ?
Я шевельнул плечом, пытаясь скинуть с себя пальцы Флайма:
— Людей.
Через миг Флайм отшвырнул меня в сторону. Я грохнулся спиной о какой-то сундук, отбив спину. С изумлением уставился на Флайма. Что он себе позволяет? Он сошёл с ума?