Я кивнул. В который раз за эти недели.
Отец достал из пояса цепочку, толщиной в половину моего пальца. Восточное плетение, когда звенья не плоские и скручиваются с соседями, а сама цепь при взгляде со стороны кажется едва ли не круглой. На цепи тяжёлый серебряный медальон с гербом Денудо — снежный барс на лазури.
Я наклонил голову, позволяя отцу надеть на меня медальон. Уха коснулся шёпот:
— Внутри спрятана самая большая слеза Амании нашего Дома. То, что нужно будущему Паладину Хранителя севера, чтобы враги королевства бежали в ужасе от одного имени Лиала Денудо.
Невольно я коснулся медальона, ощутив пальцами его прохладу. Если верно понимаю, то отец отдал мне свою личную слезу. Прозрачный, наполненный голубым сиянием камень размером с косточку вишни. Заключённой в нём силой огня души отец пользовался в походах и на Играх.
Либо такого же размера слезу, которую несколько лет назад нашёл в ремне у пойманного контрабандиста. Скорее всего её. Ту самую слезу, с которой и начались его вечные поиски в горах. В любом случае он отдал едва ли не половину силы и состояния нашего Дома.
Невольно шепнул в ответ:
— Зачем, отец? Я ещё год не буду способен использовать её.
— Мне так будет спокойней.
Я вздохнул и тихо поблагодарил:
— Спасибо, отец.
Он шагнул в сторону, уступая место матушке. Она поцеловала меня в лоб. Так, как не делала уже лет шесть или семь, с тех самых пор, как я стал спать отдельно и взял в руки свой первый, еще деревянный меч. Поцеловала как ребёнка.
Отстранившись, принялась жадно оглядывать меня. Я замер, не зная, что сказать и как себя вести сейчас. Наконец матушка отвела заблестевший взгляд, протянула мне запечатанный конверт:
— Это письмо моей младшей сестре. Сейчас Миката супруга владетеля Великого Дома Рабио. Они не очень богаты и влиятельны по меркам столицы, но в случае нужды ты можешь получить у неё помощь. Мы хорошо ладили и сейчас продолжаем переписываться, так что она не откажет тебе.
Я снова поблагодарил:
— Спасибо, матушка.
Но про себя решил, что воспользуюсь этим письмом лишь в крайнем случае. Выступать в роли просителя мне ещё не приходилось, если не считать попыток уговорить Флайма скрыть мои просчёты с внешними техниками. Неудачных. Не хотелось и начинать новых попыток.
Матушка рванула с пояса платок и уступила место отцу. Он заслонил её своей широкой спиной, вновь нагнулся ко мне и вновь зашептал:
— По дороге или в самой Кузне ты встретишься с остальными нашими, кто едет в Кузню. Север должен держаться вместе, тем более там, где вокруг чужаки. Запомни, сын, это здесь, у подножия наших гор мы можем ругаться друг с другом, но там, вдали от гор, вы сможете положиться только друг на друга.