Дождавшись разрешения, скользнул в кабинет своего господина, Суава, владетеля Великого дома Верде.
Тот бросил на него лишь короткий взгляд, буркнул:
— Надеюсь, ты появился с добрыми вестями?
Глебол качнул головой:
— Простите, ваша светлость.
Суав откинулся на спинку стула:
— Что мне до твоих извинений? Четыре дня назад ты так красиво рассказывал этим мальчишкам, насколько древние традиции Кузни Крови, — Глебол замер в шаге от стола, с каждым словом всё громче говорящего Суава лицо его бледнело всё сильней и сильней. — Рассказывал, как суровы были первые наставники, как нетерпимы они были к пренебрежению долгом, — Суав грохнул кулаком по столу, — как карали лень!
Глебол сглотнул, Суав несколько раз втянул в себя воздух сквозь зубы, переводя дыхание, и уже гораздо тише спросил:
— За эти дни ты, старший наставник Кузни, по сути, полноправный хёнбэн замка, уже придумал, как я должен наказать того, чьи люди забросили службу, оставляют ворота замка без охраны, не следят за окрестностями с башен, не сторожат вход в подземелья?
Глебол сорвал с пояса ножны с мечом, вскинул их перед собой, сжимая сомкнутыми ладонями под эфесом:
— Господин, я приму любое наказание. Моя вина неоспорима.
Суав процедил:
— Думал, за эти дни я остыл?
— Господин…
— Молчи! Да, ты прав, я остыл. Мой отец приказал бы слугам поднести тебе чашу с ядом. Дед, пожалуй, прикончил бы тебя своими руками. Прадед приговорил бы тебя к смерти прохождением через мечи. И заставил бы участвовать в этом всех идаров Дома. А вот я что-то их недостоин. И дело даже не в эдикте, как ты понимаешь, — смерив опустившего взгляд Глебола, Суав хмыкнул. — На год лишаешься жалования. Растрясёшь жирок и наведёшь порядок в замке Кузни.
Глебол с облегчением сглотнул и поклонился:
— Конечно, господин. Вы очень милостивы, господин.
Суав махнул рукой:
— Оставь это. Ты не умеешь льстить, не пытайся и научиться. С чем вообще явился?
— Они начали умирать, господин. Уже двое. И такого я ещё не видел, — Глебол покрутил головой. — Один истёк кровью из всех пор на теле, а у второго кости проросли сотнями шипов и пробили его изнутри.
Суав сквозь зубы прошипел ругательство, в раздражение пихнул бумаги в сторону:
— Что хуже всего в этом деле, так это то, что я никогда не могу быть уверенным в этом проклятом зелье.
Глебол выждал время и осторожно спросил:
— Почему господин?
Суав ухватил один из пергаментных листов на столе и швырнул в Глебола:
— Потому что наш род тщательно описывает каждую порцию, пытаясь разгадать секрет, а оно понемногу меняется каждые несколько десятков лет!