— Ничего сложного. Я могу это сделать сама.
Сзади раздались шаги. Гастон вошел в каюту с корзинкой, полной свежевычищенной рыбы, и поставил ее на стол. Его голос был сух, а взгляд перебегал то на одного, то на другого, когда, наконец, он спросил:
— Что нужно?
Сирен повторила просьбу Лемонье. Зная, что ей не разрешат пойти в город одной, она добавила:
— Ты же пойдешь со мной, Гастон?
— Не дури. Тебе нельзя идти!
— Не одной, ничего же особенного не будет, если ты пойдешь вместе со мной.
— Ничего особенного? Ты собираешься отправиться на квартиру самого известного распутника во всем Париже, чтобы собрать его личные вещи, а потом выйти с ними на всеобщее обозрение, и не видишь здесь ничего особенного?
— Его же там не будет! — воскликнула Сирен, вскочив в раздражении. — И вряд ли меня может осквернить то, что я принесу ему одежду.
— Вот именно так и будет. Невинной девушке нечего касаться личных вещей мужчины.
— Я все время стираю ваши штаны!
— Это другое дело.
— Ну-ка объясни, почему.
— Отец и дядя Пьер — компаньоны.
— Так значит, мне нужен компаньон, чтобы стирать ваши штаны!
— Ты знаешь, что я имею в виду! — закричал Гастон и побагровел под заинтересованным и ироничным взглядом Рене Лемонье.
— Да, знаю, — согласилась Сирен, сверкая глазами. — Иногда мне кажется, что было бы лучше, если бы я не была невинной! Тогда, может быть, со мной не обращались бы как с пленницей.
— Сирен!
— Это звучит так ужасно? Как бы тебе понравилось, если бы за каждым твоим движением следили с утра до вечера? Если бы ты не мог никуда пойти без разрешения и охраны?
— Мы беспокоимся о тебе, о твоей безопасности.
— Не сомневаюсь, но цена слишком высока.
— Ничего не поделаешь, пока не выйдешь замуж.
— Что, и получу еще одного тюремщика? Не думаю, что это выход.
— Тогда ты должна смириться.
— Должна?
Гастон сочувственно ухмыльнулся.
— А я тем временем принесу все, что требуется.
Сирен кивнула, но в мыслях у нее вертелся простой и дерзкий вопрос: в самом ли деле она должна?
С десятилетнего возраста и до тех пор, пока ее родители не покинули Францию, Сирен воспитывалась в монастыре урсулинок в Кимперле — заведении, возникшем еще в 1652 году. Там ее обучали французскому языку, истории и началам наук, включая арифметику, практическим навыкам, например, как правильно делать уборку, печь, сохранять продукты и ухаживать за садом, и светским искусствам — музыке, танцам и рисованию. Она приезжала в монастырь и уезжала оттуда домой в сопровождении матери, дедушки, который оплачивал ее расходы, и гувернантки. Во время пребывания в монастыре она находилась под присмотром не только сестер-урсулинок, но и своей гувернантки, которая следила за ее комнатой и одеждой, сопровождала ее на экскурсии и поездки домой по выходным.