– Кто это будет? Свирепствующая жердь, взглянешь – прослезишься.
– Это ты, Харитон.
– ﬗτϕϜϬṉ! €ΩՃՅη!
Художника всякий может обидеть.
Харон же не отстаёт.
– Совет Харона прими и слушайся речи
Незачем возвращаться к человекам наземным.
Друг благородный, останься ты с нами
Честь жрецу окажи, держись за удачу зубами.
Говорит серьёзно так, даже протрезвел. В ответ широко развожу руки и выразительно дёргаю ошейник.
– Я о тебе помышлял; участь твоя безотрадна.
Слово только скажи: твою изменю я судьбину.
Тут и гадать нечего: предлагает снять удавку. Спасибо, друг, я сам влез в кабалу, добровольно. Если не вернусь, то… лучше об этом не думать. И о полуднице тоже.
*****
– Б-р-р, – от взгляда на портал передёргивает. Дыра висит ни за что не привязана, переливается себе. Ярко, в полный глаз не посмотришь. Вот уже не думал, не гадал, что нужда заставит внутрь лезть.
Микки тщательно меня обнюхал, руку лизнул, поморгал и открыл портал в наши лесные земли. Теперь же суетливо подталкивает к дыре. На шее, промеж глаз, мой зуб на верёвочке висит – подарок на вечную память.
Харон выудил из складок балахона свиток, ногу отставил, руку поднял величественно. Речь заготовил.
Кланяюсь в пояс ему, Миктлантекутли, Церберу, миру тёмному, подземному:
– Спасибо, братцы, за приют и ласку. Земля, как яйцо, ровная да без углов, значит, увидимся. Харон, нужник всё-таки почисти. Попроси, что ли героя забредшего. – Рукой махнул и нырнул рыбкой в омут. – Эх, помоги Чернобог!
Что вам сказать о путешествии через пространственную дыру? Весело, как кролику в удаве: заглотило, пожевало, помяло, покрутило и исторгло.
Рухнул носом в мягкий мох. Эх, славно дома!
Воздух густой – дыши полной грудью, каждый глоток слаще прежнего. Пахнет болотом, хвоей, кислой ягодой, солнечной поляной, свежим лосиным навозом. К яйцам – к тухлым ли, к свежим – не притронусь ближайшие лет сто. Нанюхался с лихвой. Обод…схватился за поясной мешок – ух! – на месте.
– Пошто шалапутничаешь, шушара? Тень, ты штоль, шобака? Шишек тебе лишку, с шабаша пришвартовался?
Поднимаю голову. Гляжу: торчит из боярышника борода местного лешего, Шарашки. Принюхиваюсь: не лосиным навозом пахнет, а Шарашкиным.
– Прости, ежели напугал.
– Што делается, куда мир катится. В наш век таких шалопаев не было. – Шумит, а сам ветками обрастает. – Што же будет, если шакалы из ниоткуда шарахатся начнут!
Рад свидеться, Шарашка, только некогда болтать – ошейник нагревается. Побегу я.
Тут недалеко: мимо речушки, краем леса, через поле стоит Кощеев терем, а поодаль – подземная изба демона Филотануса.