Мы оба знали, что он собирается просить меня. Оба знали за кого. Но я не собиралась облегчать ему задачу, потому терпеливо ожидала его слов.
— Могу я рассчитывать, что вы прислушаетесь к моему совету?
— Совету, или просьбе? — резко оборвала я Костаса, сбивая того с настроя. Он начал злиться.
— Просьбе… — с некоторым трудом выдохнул он.
— И в чем же она заключается? — растянула я губы в циничной усмешке. Мужчина молчал, явно сдерживая бешенство. Ругаться со мной он не хотел, однако, с другой стороны и отступиться не мог. — Ну же! — приободрила я его с веселой иронией в голосе. — Договаривайте.
Он молчал: гордый, сильный и красивый, тщетно пытался переступить через свои принципы и просить за свою женщину у… другой.
— Не утруждайтесь, — вновь усмехнулась я, решив пожалеть нервного правителя, и сделала очередной глоток вина. — Я понимаю, о чем вы. Надеюсь, и вы осознаете, чего для меня будет стоить приблизить к себе вашу любовницу? — прямо посмотрела я на короля, который все понимал.
Он осознанно просил меня наступить на горло своей гордости. Как бы я к нему ни относилась и на какой компромисс в собственной спальне мы ни пошли ночью, то, что просит сделать он — просто унизительно, как ни посмотри. Пусть Костас и пообещал не выражать свою привязанность к Ванессе на людях, но все, всё равно, понимали расклад вещей, как и то, что они по-прежнему делят постель. Следовательно — я дам лишь очередной повод для пересудов и насмешек.
— А что, если я не хочу этого? Что, если у меня нет ни малейшего желания выставлять себя на посмешище еще больше, тем более, добровольно? Я вытерпела уже слишком много унижения за те несколько дней, что провела в вашем негостеприимном дворце, сударь, — не давая ему и шанса отвести взгляд, произнесла я холодно и требовательно. — Заставите?
— Я пойму, если вы откажите и настаивать не стану. Но не спросить я не мог, — процедил он сквозь зубы, а я слегка расслабила плечи. Не настаивает — это уже неплохо. — Ванесса многое для меня значит, — добавил он глухо и замолчал, уже готовясь к моему отказу.
Я сделала вид, что обдумываю его слова, выдержала значительную паузу, хотя на самом деле едва не подпрыгивала от нетерпения, и лишь потом, выдав тяжелый выдох, слабо кивнула, всем видом изображая смирение, чем дала согласие на все вышеперечисленное. Но, естественно, не просто так. К неуважению я привыкла, и смогу его игнорировать, зато привилегии, что дает мое согласие, куда как более важное для меня, чем никчемное мнение безразличных и незнакомых мне людей.
В коленку вновь впились когти, а «животное» посмотрело на меня, как на умалишенную. Я прямо будто слышала его слова голове: «Спятила?», настолько выразительной была… морда кота.