Мать Тагира промолчала, за всё время даже не смотрела в мою сторону, считая за пустое место. А вот у Наили вырвался смешок, который она даже не пыталась скрыть. Прыснула в кулачок и отвернулась, идя вслед за уходящей матерью.
За столом остались только я и мать Тагира, которая медленно встала и пошла мимо меня. А когда остановилась возле моего стула, впервые открыла рот.
— Помяни мое слово, Ясмина, — в каждом произнесенном слове сквозит ненависть, ни с чем не сравнимая и лютая. Так ненавидеть может только мать, потерявшая собственного ребенка. — Я позабочусь, чтобы ты не смогла выносить наследника. Так что не надейся снова запудрить моему мальчику голову. Я вижу твое гнилое нутро насквозь.
Прошипела мне тихо в ухо, словно ядовитая змея, заставив замереть истуканом. Она ушла, обдав меня запахом собственных приторных до тошноты духов, а я могла лишь стиснуть кулаки, сжать челюсти до боли в зубах, но молчать.
Хотя сильно хотелось выкрикнуть обидные слова ей вслед. Душа моя кровоточила, горела в муках несправедливости и боли от чужой ненависти и агрессии, которой нет конца и края, но в чужом доме я была слаба. Бессильна. Обескровлена. Отрезана от своего рода.
— Вы собираетесь вставать? Скоро хозяйка вернется, недовольна будет, — вдруг раздался рядом неприятный возмущенный голос девушки.
Поворачиваю голову и вижу одну из прислужниц, которая накрывала на стол. Смотрит на меня без пиетета, словно мой статус ниже ее.
— Что ты себе позволяешь? — вздергиваю бровь, сохраняя самообладание из последних сил.
Еле сдерживаюсь, чтобы не потянуть за скатерть и не скинуть всё содержимое на чистый пол, слыша разбивающийся звон посуды и падающих серебряных приборов.
— Ой да ладно, мы обе знаем, что ты тут ненадолго, — фыркает черноволосая кареглазая незнакомка, начиная класть на принесенный с собой поднос пустые тарелки и пиалы. — Хозяйка не позволит окрутить своего мужа. Уж очень одержима им. Хотя ради господина Тагира и не на такое преступление пойдешь. Он же такой… Ух…
Девушка всё продолжала разглагольствовать и мечтать о Юсупове, а я подметила главное — ее страх перед Наилей. И так не вязалось это с прежней подругой, к которой я могла прийти с любой бедой. Она ведь была доброй душой, отзывчивой и заботливой. Что же надломилось в ней, раз ее боятся с такой силой?
— Пошевеливайся, тебе же приказали уборкой заняться. По-дружески совет дам: ты с хозяйкой не спорь, делай всё, что говорит первая жена господина, — качает головой, глядя на меня с жалостью, а потом наклоняется и шепчет: — Это сейчас он здесь и всё чинно и мирно, а уедет в очередную полугодовую командировку, отправят тебя на задний двор и накажут кнутом. Вон, была у него любовница из кухарок, так потом еле спасли. Благо, что в больницу госпожа позволила ее увести. Так что ты это… Не крути тут хвостом, поняла?