Топот стих. Выглянуть на улицу мы не отважились, вместо этого перелезли через забор в другой двор, а оттуда вышли в пустынный переулок. Здесь нам ничто не угрожало.
Не торопясь, мы переулками пробирались к тетиному дому. Сара мурлыкала себе под нос все ту же песенку.
– Про что она? – спросила я.
– Не знаю… Ее нам папа пел. Она на идише – это наш второй язык, – сказала она.
– Вы два языка знаете?
– Три. Еще иврит. Но кроме норвежского я все остальные плохо знаю.
– Три!
– Ага. Молимся мы на иврите. И в синагоге тоже на нем говорят. И сидур написан на иврите.
Многовато незнакомых слов за один раз. Я уже было собиралась расспросить Сару подробнее, но она добавила:
– Даниэль ее запел, потому что мы сидели возле такого магазина, где работает портниха. Потому что это песня про человека, который шьет. Про мужчину. Про… хм… мужчину-портниху.
– То есть про портного? – подсказала я.
– Да, про портного, – улыбнулась Сара.
В голове у меня накопилась целая куча вопросов – про портного, синагогу, сидур и много еще про что. Но мы уже добрались до тетиного дома.
– Ее, наверное, и дома-то нет, – сказал Отто.
– Ясное дело, она дома!
Мы оглядели дом. Не очень большой, но беленький и аккуратный. Место, где нас наверняка накормят обедом. Улица вокруг выглядела мирно, на ней не было ни души. Лишь грузовик стоял у забора.
Мы решили, что Даниэлю и Саре лучше для начала спрятаться в саду – на тот случай, если у тети, например, гости.
Мы поднялись на крыльцо, и тут Отто больно сжал мою руку:
– Теперь о них позаботится тетя Вигдис, а мы с тобой вернемся домой. Так и знай! – прошептал он и, не дожидаясь моего ответа, с силой надавил на кнопку звонка.
Ничего не произошло.
Отто позвонил снова.
Неужто он прав и тети нет дома?
Да нет, вряд ли. Сейчас дверь распахнется, и наша тетя Вигдис, которая так похожа на папу, широко нам улыбнется. Вот она обрадуется, когда нас увидит! И непременно поможет.
Наконец из-за двери послышалось шарканье, дверь отворилась.
Вот только на пороге стояла вовсе не тетя. И никто нам не улыбался.
Дверь открыл наш двоюродный брат Пер. Волосы у него были всклокоченные, а глаза заспанные. Судя по всему, мы его разбудили.
Если честно, не особо-то он рад был нас видеть.
– Ой. Это вы? – выпалил он.
Мы кивнули.
– Ага. Это мы.
Пер был почти взрослым – ему было лет семнадцать-девятнадцать. Он жил вместе с тетей, хотя давно окончил школу и уже работал.
Порой папа говорил, что ничего путного из Пера не выйдет. И добавлял, что так всегда бывает, если твой отец – лентяй и лежебока. Не знаю, кого он называл лежебокой, но тетиного мужа мы ни разу не видели. Может, это, по мнению папы, и указывало на его недостатки.