Потом мама сказала, что в больницу мне больше ложиться не надо. И я не видел Эдуарда Владимировича пару лет. Как-то встретил его случайно на улице, он пригласил заглянуть как-нибудь в гости. Просто так сказал, из приличия, а я спросил адрес. Маме ничего не сказал, я ведь слышал, как она ругалась с доктором, в последнюю их встречу. Она вышла тогда из его кабинета, подхватила в обе руки пакеты и сказала мне трясущимся голосом: «ты сюда больше не вернешься». Дома они закрылись с Ладой в комнате, долго о чем-то говорили, мама плакала, я слышал.
Несмотря на обиду за мамины слезы, с трудом преодолевая свое смущение, я, наконец, пришел к доктору. Он принял меня как старого знакомого, поил чаем, показывал фотографии. И я ушел не с чем. Ругай меня, Вера!
И я обещал ей обязательно вернуться, довести дело до конца.
Глава 2
До котельной шел долго. Замерз. Оголодал в конец.
– Алешка пришел! – приветствовал меня дядя Паша, когда я трясущийся уже стоял на пороге – иди, покушай.
Дядя Паша работал у приборов, на меня даже не обернулся, привык ко мне, чувствует меня спиной.
Я снял куртку и подошел к столу. На липкой клеенчатой скатерти стояла открытая банка рыбных консервов, съеденная наполовину, тарелка с вареной картошкой, полбулки хлеба, от которой уже отламывали, дяди Пашина немытая вилка и стакан недопитого чая. Надавил кнопку электрического чайника, сел за стол.
– Картошка откуда? – спросил я, сглотнув слюну. Картошка была мелко нарезана, как на суп, и полита зажаренным в масле луком.
– Валентина Петровна угостила – ответил дядя Паша.
Я с аппетитом принялся за еду. Не побрезговал дядь Пашиной вилкой, подцепил ею кусок картошки. Холодная, но вкусная. Рыбка! Отломил кусок хлеба, набил рот всем сразу. Запил остывшим чаем. Но тот оказался невероятно крепок. Ел, ждал, пока закипит чайник. И уже сытый, медленно потягивал горячий чай.
– Дядя Паша, мне выходной нужен. Сестра приезжает.
Дядя Паша управившись с приборами, снял очки, и те остались болтаться на потрепанной веревочке, украшая его грудь причудливым кулоном. Вытащил из нагрудного кармана свитера конфету, положил на стол передо мной. Угощает.
– А какое сегодня число? – спросил он.
Я, подумав, ответил:
– Вроде, седьмое.
– Тогда хоть три! – вытащил еще одну конфету, на этот раз угостился сам, и добавил – а там получка, сам понимаешь.
Пить будет, несколько дней подряд. Зарплата у нас маленькая, надолго не хватит. А я буду следить за приборами, за главного останусь. Дядя Паша мирный, пьет один, мне не предлагает, друзей не зовет. Пьет и спит, пьет и спит, и так пока деньги не кончатся. Заранее отдает мне примерно треть получки, чтобы было на что питаться оставшийся от запоя месяц. Но, несмотря на запахи, царивщие в послезарплатные дни в котельной, я дядю Пашу любил.