Поэтому сегодня, Вера, картинка из книги. Книгу эту я нашел в первые дни своего пребывания здесь. Прибирал и нашел. Пыльная, с разбухшей от сырости обложкой, она лежала в ворохе старых газет и тряпок. Показал дяде Паше, а он отмахнулся «да, выбрось». Повертел в руках, читать-то точно не буду. Пролистал, наткнулся на картинку. Прельщенный тоненькой женской фигурой, выдрал лист с картинкой, аккуратно свернув, сунул в карман. А книгу, как и следовало, в мусорный пакет.
Женская фигура, высокая, стройная. Шляпка, вуаль, черное платье в пол. В правой руке револьвер, мирно покоился среди складок юбки. Я рисовал ее простым карандашом. Не искал ей ни имени, ни истории. Рисовал ее, чужую и холодную. Рисовал, чтобы не рисовать Веру. Потому что Веру так рисовать нельзя. Нельзя осквернить ее образ серым карандашом. Ее нужно рисовать непременно в цвете, мягкой кистью, на холсте.
Лада с Марселем прилетели рано утром. «Пока поживут у меня», – радостно сообщила мне мама несколькими днями ранее. Я пришел к обеду, дверь на радостях оставили незапертой. Мама с Ладой были на кухне, я слышал их голоса, звон посуды. Не пошел туда, увидеть Ладу впервые за столько лет, было волнительно, и я оттягивал момент. Прошел в гостиную. Там в кресле сидел Марсель, водил пальцем по экрану смартфона.
– Алексей! – улыбаясь, встал мне на встречу.
Неожиданно для нас обоих Марсель оказался ниже меня ростом.
– Ну, ты и вымахал! – пожал мне руку, похлопал по плечу.
Он сделал шаг назад, оглядел меня с ног до головы.
– Ну и ну, уезжали пять лет назад, ты мальчишкой был, а вернулись – мужчина!
Марсель тоже изменился. Он стал крепче телом, жестче лицом. И что-то еще неуловимое появилось в нем, пока не понял.
Марсель жестом предложил присесть. Он вернулся в кресло, в котором ждал его смартфон, а я сел неподалеку на диван.
– Ну, как дела? – улыбаясь, спросил он.
– Работаю.
– Да, мама говорила. Ты молодец, маме помогать нужно.
Словно и не было этих пяти лет, Марсель, как и раньше, говорил со мной, будто с ребенком. Отметил во мне внешние изменения, а сам еле сдержался, чтобы не потрепать меня по голове. Зато я понял, что изменилось в нем. При той же безупречной улыбки, глаза смотрели серьезно, даже настороженно.
Вошла Лада. Я встал ей на встречу.
– Лешка! – Она кинулась обниматься. Мягкая, сладко пахнет, все, что я успел почувствовать.
В проеме двери показалась мама. Она прислонилась плечом к косяку и со счастливой улыбкой смотрела на нас.
– Ну, давайте на стол накрывать! – сказала она.
Мы с Марселем пододвинули стол к дивану, мама с Ладой носили с кухни тарелки, бокалы, еду.