– Чай будешь? – спрашивает дядя Паша гостью.
– Нет, спасибо, мне уроки надо делать!
Улыбнулась мне, мне лично. Я помог открыть ей нашу тугую дверь, и она вышла в дождь. «Провожу», – еле слышно сказал я ей, или себе, или дяде Паше.
Торопясь, спотыкаясь, дошел до стола, отдал дяде Паше пакет, там же у стола скинул неудобные, но сухие тапочки, взял с трубы свои ботинки, куртку, в стоящей на полу сумке нашел шапку. Одевался на ходу, путался в рукавах и шнурках, шапку сунул в карман, выбежал на улицу, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Веры нигде не было. Темно, даже лампочка над ее подъездом не горела.
У неба кончилась вода. После такого буйства, вокруг все замерло, затихло, и ручьи уже не бежали, слились в огромные лужи и тоже притихли. Только ледяной ветерок нет-нет, да и дунет, то щеки моей коснется, то волосы попытается взъерошить. А они у меня мокрые, тяжелые, они ему не по зубам. Вытащил из кармана шапку, надел. Я нормальный, Вера! – шепнул в темноту.
Вернулся в котельную. Дядя Паша уже успел развернуть пакет, достать горячий пирожок. Откусывал кусок за куском, мыча от удовольствия. Разделался с одним, пока доставал другой, успел рассказать мне:
– Труба прохудилась у них сегодня на кухне. Не сильно, закапало только. Верочка ко мне прибежала. Папаша-то у нее попивает, руки из жопы. Ну, я хомутами затянул, в управляющую позвонил, завтра должны приехать.
Я по-прежнему стоял у порога, холод от мокрой обуви и куртки уже привычно сковывал тело.
– Я к маме.
– А пирожки?
Он протянул мне тот, что вытащил для себя только что из пакета. Я взял пирожок и вышел. Нес его в руке, пока он грел пальцы. Потом торопливо засунул в рот, чтобы спрятать руки в карманы. С неба падали редкие снежинки, осмелевший ветер кружил их и швырял мне в лицо.
Шел быстро, спина вспотела, лицо замерзло, ног уже не чувствовал. Быстро, насколько хватило сил, вбежал по ступеням, дверь родного дома оказалась не запертой. Как только смогу говорить, Вера, все им расскажу. Только отдышаться и чай, горячий чай.
Вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь, тут же прислонился к косяку, закрыл глаза. Лицо приятно защипало, я снял шапку, душ, сначала все-таки в душ, потом чай, а потом все расскажу.
Шаги. Можно было и глаз не открывать, я знал, что это Лада.
– О-о, Лешка!
Открыл. На ней была черная шубка, беретка.
Мама вышла вслед за Ладой.
– Замерз, Лешенька?
– Нет.
Лада застегивала молнии на высоких черных сапогах.
– Лешка, а пойдем со мной?! – подняла на меня улыбающееся лицо. – Мам, Марселю скажешь?
Мама кивнула. Теперь Лада взялась за молнию на моей куртке, которую я, оказывается, успел расстегнуть. Под руку с Ладой вышли из квартиры.