Разглядывал без любопытства, скорее меланхолично.
– А кого ждем?
Вася остановился на магазинчики под названием «Лучик», что находился в старом беленном здании, и наконец, ответил:
– Когда таксисты проснутся.
Я понимающе кивала головой. Логично, конечно: ярмарка, таксисты.
– Слушай, это конечно может показаться странным, – хотела добавить «в нашем-то положении», и не стала, – но помыться бы.
Я, наконец, удостоилась его взгляда. Правда, Становке повезло больше, потому что мне достался взгляд пустой, даже отрешенный.
– Что у тебя с деньгами?
Я растерянно похлопала по карманам.
– Немного есть…
Страшила стаял поодаль. За последние сутки в поезде он будто окреп. Не казался уже так легок и призрачен, тверже стоял на ногах. Но по-прежнему выглядел очень нелепо.
Я подошла к нему и неожиданно для себя улыбнулась.
– Привет.
Страшила, конечно же, не ответил.
– У тебя есть деньги?
Я знала, что Вася наблюдает за нами. И видела боковым зрением, как он вскочил и сделал пару торопливых шагов в нашу сторону, когда Страшила полез в карман брюк. Еще пару шагов и Вася был бы здесь. Но Страшила уже вытащил стопку банкнот, перетянутую резинкой.
Казалось, Страшила был удивлен не меньше нашего. Он повертел пачку в руке и полез во второй карман. Мы обменялись с Васей удивленными взглядами и снова уставились на Страшилу. Во втором кармане тоже оказались купюры. Правда, уже без резинки, мятые. Но такие же красненькие и пятитысячные, как и те, что в пачке.
Страшила протянул мне обе руки. Я взяла мятые. Аккуратно выгладила между ладошками, сложила, убрала в карман.
Подошла к Васе.
– Люблю мужчин, которые умеют удивить.
Тот усмехнулся.
Первыми на смену, конечно, заступали бабушки. С ведрами малины, смородины, с рюкзаками полными яблок, они подтягивались к своим палаткам. Вася поздоровался, с той, что добралась первой. Он помог бабуле поставить поклажу на прилавок. Та настороженно поглядывала на помощника.
– Нас бы приютил кто, бабуль, на денечек.
– Чтоб душ и стиралка, – добавила я.
Бабушка оглядела меня с ног до головы, глянула мельком на Васю, а потом, вытянув шею, посмотрела через мое плечо на Страшилу.
Она убрала тяжелые ведра под прилавок, и по-прежнему недоверчиво косясь на нас, но больше всего, конечно же, на Страшилу, отошла к другой палатке, у которой уже копошилась ее коллега.
Посовещавшись, вдвоем они отправились в конец ряда, где низкий сухонький мужичонка выставлял ящики с картошкой.
– Утро доброе.
Подошел к нам мужчина.
Он пожал Васе руку и говорил теперь только с ним.
– У матери комната есть свободная. Две кровати. Можно диван занести.