– Мы на своей.
– Как это?
Страшила, сидел на кровати и то и дело проводил рукой по голове. Он настороженно слушал наш разговор.
– Спасибо спонсору, – и Вася впервые с того момента как вошел, взглянул на Страшилу.
Не сдержал улыбки.
Я как обезумевшая металась по комнате. Выпотрошила свой рюкзак. Перетрясла все вещи. Я высказывала Страшиле все то, что предназначалось Васе.
– Куда сейчас ехать? Джинсы мокрые! Нам же сказали – воскресение! Утро! Я в чем, в шортах поеду? Ты был на улице? Дубарь. В сентябре! Это что вообще такое?! До воскресения может еще и потеплеет. К чему такая спешка?
Страшила поднялся с кровати, взял за два конца одеяло, встряхнул, застелил им кровать. Он был готов к дороге.
Я кинулась на кухню. Петр Олегович, как и говорила Настя, растапливал печь. В комнате пахло женой бумагой. Мои джинсы лежали в тазу на стуле у печки. Свое негодование я выразила и здесь:
– Ну вот скажите, к чему такая спешка? Мы же договаривались, что поедем в воскресенье. До воскресения может и с погодой наладится. Мы, конечно, ни в коем случае не хотим вас стеснять,– опомнилась я, – но вы же понимаете, мы в долгу не останемся, и за заботу о нашем друге отблагодарим, но зачем сегодня-то ехать?! У меня джинсы мокрые!
Доктор тихонечко дул на слабое пламя, зарождавшееся в печи, и прервался лишь на пару слов:
– У Настёнки спроси. Что она тебе штанов не найдет…
– Ты слышала? – возмущалась я уже у Насти в комнате.
Настя отложила телефон и уставилась на меня.
– Уезжаем мы! Сегодня! Почему бы не подождать до воскресения? Что ему пару дней решат? У меня же джинсы мокрые!
Настя в недоумении смотрела на меня со своей кровати, на которой сидела, завернувшись в плед. Я набрала полную грудь воздуха, готовая обрушить на бедную девушку еще примерно тону своего недовольства. Но вовремя опомнилась.
– Мне бы это… – я начинала приходить в себя, – что-нибудь старенькое найдешь для меня? Теплое. И Страш… товарищу моему, раненному, тоже бы. А тот, – я неопределенно махнула рукой в сторону двери, имея виду, конечно же, Васю, – сам путь разбирается. Мне все равно.
Настя долго обыскивала свой шифоньер, пытаясь извлечь из его глубин что-нибудь подходящее. Вытаскивала прилежно сложенные стопки одежды, складывала на кровать, облокачивая о стену, чтобы не порушились. Принесла из кухни стул, приставила к этой старомодной громадине и принялась копошиться на антресолях. Там и отыскала штаны.
Я натянула их поверх шорт. А чего я ждала? Маленькая ростом и аппетитная формами Настя, и я – на голову выше, худющая.
– Ремень бы, – обречено промямлила я.