А потом лежали раздетые и считали друг друга виноватыми. Она злилась на меня за то, что мы не пьяны. Она считала, что с вином у нас бы все получилась. Я ведь тоже так считала, но вина позволить себе не могла, как впрочем, и не позволила бы себе победной сигаретки по окончанию. Чтобы не рассказывать ей про деда, я говорила, что мы должны добиться непременно чистых, честных ощущений, а для этого нужна ясная голова. А пьянеть мы должны от страсти и непреодолимого желания.
Сама же я винила ее за нарушение таинства. Я ведь уже проходила это с Кирюхой. Я знала, что чем дольше мы одеты – тем слаще, заманчивее. Руки блуждающее под одеждой по чужому, еще неизведанному телу – это то особое многообещающее наслаждение, после которого уже нет стыда, нет смущения. Вообще ничего нет, кроме стремления к «еще» и «больше», «сильнее» и «глубже»… А она: «Давай разденемся».
Когда ничего не вышло, Катрин предложила:
– Может, кино посмотрим?
Конечно же, имела в виду кино, которое нам поможет. Она потянулась к своему платью оставшемуся лежать на полу. Я рассматривала ее профиль, нежную и гладкую, в отличие от моей, кожу. Это ничего не дало, и я перешла к ключицам, плечам… Катрин по-прежнему прижимала к груди подушку, и самое обидное, что мне от того совсем не было досадно.
Я взяла Катрин за плечи, поцеловала в губы. А сама думаю: «Ни-че-го».
Легонько прикусив ее нижнюю губу.
– Нужно расслабиться немного.
– Так я давно говорю! – обрадовалась моему благоразумию Катрин.
– Да, не. Я не про то, – отмахнулась я, – музыку там какую-нибудь включи. «Энигму», например. Тут главное настрой. Понимаешь?
Даже тупой Кирюха понимал больше, с досадой думала я. Он поджигал в родительской спальне палки-вонялки, привезённые его мамой из Таиланда, и включал эту самую «Энигму». У нас с ним в тот раз точно бы все получилось. Потому что был настрой. Была одежда, таинство, то самое опьянение. Но в самый ответственный момент у него что-то там не сработало. Он выматерился, сидя на кровати ко мне спиной, потом сказал, что мама сейчас уже придет. На следующий день, не глядя мне в лицо заявил, что я страшная, поэтому у него на меня не стоит, и что он будет искать себе посимпатичнее.
Катрин включила музыкальный центр, диск с какой-то инструменталкой и снова улеглась рядом.
Я смотрела на ее красивое тело, которое она оставила для меня неприкрытым и понимала, что будь на ее месте Кирюха, то и его тело вряд ли бы меня взволновало. Мне все еще хотелось одежды, тайны, шепота, намека. Я не была готова к физиологическим подробностям. Даже в своих мечтах о близости с Катрин, я никогда не заходила дальше поцелуев и поглаживаний…