Иоанн был художником при церкви и нуждался в своей мастерской, где мог бы в любой час оставаться наедине со своим искусством. Вспомнив об отцовском наследстве, Иоанн загорелся идеей взять дом под свою опеку. Переговорив со своими братьями, он выяснил, что в отчий дом возвращаться никто не собирается, а его идею о создании собственной мастерской охотно поддержали. Недолго думая, юноша приехал в эти края и довел жилище до божеского состояния, после чего и связал свою долгую и счастливую жизнь с этим домом.
Уже через несколько лет дом стал пристанищем для большой семьи: Иоанн женился и обзавелся детьми. Проходили годы, дом продолжал преображаться и дополняться всяческими удобствами, пока, в конце концов, не превратился в знатный особняк, которым после смерти Иоанна завладел его старший сын Грэгом. Что касается Грэгома, то тот был моим кровным прадедушкой. Я не знаю, что поспособствовало его успешной жизни и деловому статусу в нашей стране, но я точно знаю, что всю свою жизнь Грэгом посвятил государственной службе.
Если говорить о дальнейшей судьбе этого дома, то после смерти моего прадедушки жизнь предков проходила статично и непринужденно: дом переходил от одного владельца к другому и с каждым годом разрастался в своем изяществе и размерах. Пока, в конечном итоге, не перешел в руки к моему отцу, которого местные знали уже как человека благородного происхождения…
Я безумно увлекся рассказом. Воображение разыгралось не на шутку: в мыслях вырисовывались старинные образы, великолепные виды и серьезнейшие метаморфозы, охватывающие дом на протяжении долгих столетий. Мой дух всегда оказывался в плену, как только подобные истории достигали моих ушей.
Роуз, по всей видимости, здорово подстегивала моя заинтересованность, ее предательски выдавала расползшаяся по лицу ухмылка.
Я бы и дальше витал где-то за гранью реальности, вырисовывая в своем воображении эфирные образы и изящные исторические рельефы, если бы мои чувствительные пазухи не обожгла волна тошнотворного смрада.
Мне еще никогда не доводилось встречать в помещениях такого омерзительно-спертого воздуха.
Отвратительное зловоние, казалось, отравляло весь имеющийся кислород в этом доме. Не прошло и нескольких секунд с момента обнаружения ужасающего запаха, как к горлу подступил комок.
Не желая быть невеждой, я тут же обратил взгляд на хозяйку: на ее лице не отражалось ни капли смущения; не жалея времени и красноречивых слов, она продолжала вести свое красочное повествование, будто совсем не замечала видных изменений.
Продолжая продвигаться по коридору вслед за хозяйкой, я изо всех сил старался не подавать виду, надеясь, что мою искривившуюся физиономию не застанут врасплох.