— Развлекался ты, конечно, не один. Но остальных тут нет и спросить, в случае чего я с них не смогу. Всё, мы ушли, вернемся через пару дней…
Через пару часов Олаф и Угги вышли на дорогу, вскоре показалась деревня. Вот-вот начнёт смеркаться и нужно было останавливаться на ночлег. Спросив у одного из местных, где постоялый двор, они туда и направились.
Дорога шла через деревню, большую, но явно видавшую лучшие дни, на окраинах было несколько давно сгоревших домов, а на площади с колодцом они увидели обломки какой-то часовни. Местные жители смотрели на них такими глазами, что казалось, готовы броситься и разорвать на части.
— Хроки не врал, нас тут действительно помнят и ненавидят, — тихонько сказал Олаф.
— Ерунда это всё, посмотри на них, это же крестьяне, а не воины, да и все, кроме вон тех кузнецов, какие-то мелкие, как будто недокормленные. Мы с тобой порубим несколько десятков этих коротышек, даже не вспотев.
Вскоре они были на постоялом дворе, окружённом добротным частоколом. Охранник нехотя их пустил. Угги остался снаружи разговорившись с ним, а Олаф открыл дверь и зашёл в главное здание.
Внутри было тепло, уютно и вкусно пахло свежим хлебом и жареным мясом. Как это ни странно, постояльцев не было, только одна женщина стояла за стойкой. Весь её внешний вид контрастировал с тем, как выглядели забитые и жалкие жители деревни в миле отсюда.
Высокий лоб, зачёсанные назад, темно каштановые, волосы, белозубая улыбка и глаза. Да пожалуй её выделяли глаза, с лукавой хитринкой, но очень добрые. По расслабленной и при этом уверенной позе, в которой женщина стояла за стойкой, Олаф понял, что это хозяйка гостиницы.
— Добрый вечер, добрая женщина, — вежливо поздоровался юноша, — мне с моим дядюшкой нужны две комнаты и ужин.
Хозяйка гостиницы в ответ собиралась что-то сказать, но в этот момент дверь распахнулась, на пороге возник Угги и закричал:
— Олаф, чтоб тебя, дуй за мной. Нас сейчас убивать будут!
На улице было нехорошо, за запертыми воротами стоял угрожающий низкий шум и были видны отблески факелов.
— Вот думал же не пускать вас, — сказал подошедший привратник, успевший облачиться в чуть тронутую ржавчиной, но всё еще добротную кирасу и шлем, — не любят тут железные кланы. Ой, не любят, слишком много вы кровушки попили.
— Эй, Серко, выдай нам этих убийц, а то ворота снесём и сами возьмём, а тебя пса, вон на той осинке повесим! — с улицы раздался хриплый голос. По интонации Олаф понял, что его владелец изрядно пьян.
— Не будет этого. Шли бы вы по домам, пока целы!
— Да что с ним разговаривать! А ну парни, ломайте ворота, — Тут же массивные, щедро оббитые железом воротины затряслись, видно кто-то, не обделённой силой рубил их снаружи.