– Да кто ты вообще такая – хозяйка?! – дерзновенная бестия хотя никогда и не сторонилась ожидаемой стычки, но все-таки она выглядела намного умнее, да еще и успела пройти определённую служебную подготовку. – Если я как-то нарушила твоё личное пространство, то ты просто так скажи – чего «петушиться»? Ну, и?! Так кто ты – давай-ка представься?
– Я, Палина Люба, меня в посёлке все знают, – нарывавшаяся местная жительница заняла горделивую позу, выпятила наливавшуюся грудь, выставила левую ногу вперед и, уподобившись боевой незнакомке, выразительно подбоченилась, – и стараются со мной по большей мере не связываться. Теперь говори: кто ты?
Непрошенная гостья чуть-чуть призадумалась: она не знала, можно ли кому-нибудь открыть ее настоящее имя (Оксана насчёт раскрытия истинной личности никак не проинструктировала) либо же придумать наиболее подходящее прозвище; в результате плутоватая проказница ненадолго замешкалась, а приданным задумчивым видом позволила наивной сопернице на миг обмануться и злополучно предположить, что «хлипкая незнакомка» изрядно ее перетрусила. Казалось бы, мелочь? Однако для агрессивной девчушки она послужила сигналом к началу активного действия – проведению внезапного нападения. Юная Любовь разразилась устрашающим кличем, и кинулась на территорию приусадебного участка, где так и продолжала находиться невольная жертва, выбранная ею для скорой расправы, и вознамерилась вцепиться в распрекрасное, милое личико (сама она не была какой-то уж сильно красивой, и чужое преимущество, возникшее в настолько немаловажном вопросе, сыграло существенную роль для выбора объекта первостепенного натиска). Разумеется, она промахнулась: Лисина хотя и ненадолго задумалась, но окружавшую обстановку держала под полным контролем, поэтому она лишь легонечко отступила в сторонку и свободно пропустила мимо себя «разгорячённую львицу»; вдогонку она пнула ее по пышной, упругой заднице.
– Что, «съела»? – усмехаясь, воспитанница суворовского училища вставала в боевую стойку и наблюдала, как ошалевшая неприятельница пролетает к входному проёму, и как она неразумной головушкой по инерции тыкается в хлипкую дверцу, и как та своим чередом слетает с последнего хлипкого основания. – Всё поняла? Устала?! Или же дальше продолжим?
– Нет! – откинув от себя слетевшую створку, Палина вдруг сделалась еще «разъярённее». – Так просто меня не возьмешь – готовься вытерпеть «страшненную» боль!
Последние слова развоевавшаяся молоди́ца сопровождала резким выпадом, направленным на юркую неприятельницу, – в ходе очередной атаки она намеревалась вцепиться в каштановые волосы, необычайно роскошные и уложенные завидной прической. Выставив перед собой обе руки и заранее выдавая очевидность возникших намерений, она остервенело неслась и кричала: «Убью!..» Резкий удар, отточенный и направленный строго в челюсть, немного «поохладил» её изрядно «раздухарившийся» пыл и заставил приземлиться на мягкую, пятую, точку. Несговорчивая налетчица мгновенно опешила и сидела теперь, бездумно хлопая серо-зелеными газами и непонятливым взглядом выражая полнейшую глупость; становилось очевидно, что её осмысленное понимание, и без того не отличавшееся слишком уж глубоким развитием, и не выдавшее чересчур большого ума, окончательно сдвинулось набекрень и вызывает большое сомнение за оставшийся здравый рассудок; да, в чем-то невероятно напористая, а где-то по большей части бездумная, теперь она казалась полностью обезволенной.