Но я-то сразу догадался, что своим поведением друг решил лишний раз продемонстрировать над Алмазом свое превосходство. И это вызывало у меня бессильную злобу.
– Ладно, Серый, поехали. У меня уже желудок напевает серенады, – застонал Гриша, театрально обхватив живот руками.
Я вымученно улыбнулся, и друг едва заметно мне подмигнул. Какое же, интересно, застыло на моем лице выражение, раз даже Гриша пришел к выводу, что разумнее будет уехать. Серега, само собой, спорить не стал. Повертев телефон в руках в последний раз, он ловко закинул его в карман кожанки. Провел языком по зубам и криво ухмыльнулся. То ли мне, то ли Алмазу, я толком и не понял.
Отсалютовав нам двумя пальцами от виска, друг скрылся в салоне «БМВ» и оглушительно хлопнул дверцей. Словно целую вечность я смотрел вслед удаляющемуся автомобилю, ощущая в груди нарастающую панику. Еще не раз мне придется объяснять друзьям, почему я изначально скрыл наше с Алмазом общение. Ссылаться на то, что Алмаз выступает в качестве фотографа в моем клубе, не имеет смысла. Не после того, как Серега признал в нем бывшего парня Алены. И наверняка вспомнил слова девушки о том, что Алмаз мечтал познакомиться с владельцем бильярдной.
Так же Алена не упустит возможности упомянуть, что Алмаз никакой не профессиональный фотограф, а обычный любитель с желанием посвящать своему хобби куда больше времени, чем позволяют обстоятельства. Одному богу известно, какие в таком случае последуют выводы.
Только когда «БМВ» скрылся за перекрестком, я позволил себе выдохнуть с облегчением. Безмолвной статуей Алмаз стоял за моей спиной, покорно дожидаясь, пока мы вернемся обратно в салон «Ауди». Я рассеянно моргал, не решаясь взглянуть ему в глаза, боясь увидеть мелькнувшее в них разочарование. Не знаю, какое мнение сложилось у Алмаза обо мне, о моих друзьях, но где-то в глубине души еще теплилась надежда, что он не распознал в словах Сереги скрытый намек на издевку. Или и вовсе предпочел не заострять на этом внимания.
Пятнадцать минут угнетающей тишины, в которой мы провели всю поезду до дома Алмаза, показались мне настоящей мукой. Я дважды проскочил на желтый сигнал светофора, опасаясь останавливаться хотя бы на миг. Так мне пришлось бы заполнить долгое молчание бессмысленными фразами, не имеющими ровным счетом никакого отношения к происходящему между нами. Проще нести разную чушь, нежели заговорить о куда более важных вещах.
С той минуты, как Алмаз вернулся в салон автомобиля и осторожно захлопнул дверцу, он словно бы погрузился в собственные мысли. Его задумчивый взгляд не выражал никаких эмоций. Он не смотрел в мою сторону, уставился в окно на проносящиеся мимо дома, неоновые вывески супермаркетов и пустующие автобусные остановки.