«И знаешь, что сказал мне Льюис?»
«Нет».
«Типичная точка зрения старого циника, который слишком долго простоял у доски».
Прекрасно, на том и порешим, значит, борьба за сохранность некой хрупкой безделки. Борьба за то, чтобы все вокруг не лишилось смысла. Борьба против страха. Ты же боишься. Тут никаких клубов не надо. По лицу видать, сразу. А я, думаешь, нет? А с чего бы я тут с тобой трепался и с какой бы радости вдруг стал рассказывать все эти истории, этакий заключительный аккорд к моей учительской карьере, которые – вот уж порадовал – таки возымели действие. Оно от страха помогает, понимаешь? И мне плевать, как это называется – объяснять, уходить от фактов, придумывать лишние смыслы, смотреть со стороны, представлять вещи в перспективе, ходить вокруг да около, образованием, историей, сказками, – это помогает избавиться от страха. И почему, ты думаешь, я тут с тобой сижу, и я ведь не все еще тебе сказал? Тебе ведь еще не пора, а, Прайс? Мама с папой по стенкам бегать не станут? Да, я бы не против еще по одной. Да, я знаю, что я уже пьян. Давай я расскажу тебе еще одну. Давай я расскажу тебе…
Прайс встает за еще по одной. Бармен, подошел собрать стаканы, его останавливает. Разглядывает подозрительно сперва его, потом меня.
«А ему восемнадцать-то есть?»
«Есть». Бармен не удовлетворен, продолжает пялиться. «Кому, как не мне, знать. Это мой сын».
…давай я расскажу тебе (даже сквозь слой мертвецки-бледного грима видно, как Прайс густо залился краской), давай я расскажу тебе
32
О КРАСАВИЦЕ И О ЧУДОВИЩЕ
Нет, не Спаситель Мира. Картофельная башка. Не надежда на будущее. Полудурок с тусклым, пустым рыбьим взглядом.
И без толку его учить. Ни читать, ни писать он не умеет. Говорит наполовину на детском каком-то сю-сю, если вообще говорит. Никогда не задает вопросов, ничего не хочет знать. Назавтра не помнит, что ему сказано сегодня. В четырнадцать лет он все еще сидит в приготовительном классе хоквеллской деревенской школы, отвесив нижнюю челюсть, посмешищем для остальных детишек. «Дик Крик!» – так они кричат. «Дик Крик! Дик Крик!» И имечко – как из детской считалки. (Как это родителям только в голову взбрело назвать его Ричардом?)
Мистер Рональд Оллсоп, директор деревенской школы, человек весьма упорный, в конце концов сдается и говорит отцу: «Я сделал все, что мог». И пускается по испытанной временем отходной дорожке всех потерпевших поражение учителей: «Но ведь у него золотые руки… и силы ему не занимать, такие плечи… ведь согласитесь, нет ничего зазорного, если человек своими руками…»