Но какое все это имеет значение. Она же получила своего ребенка обратно. Ну и это самое… А моя жена, господа, вы же видите, она не в состоянии…
Полегче, полегче, г-н Учитель Истории. Эк вы запели. Получается, в классе вы ищейка, но, стоит вам самому оказаться в ситуации подследственного, тут же начинаются фокусы. Historia , или Исследование (как в Натуральной Истории). Так вы утверждаете, что это был несчастный случай, не так ли, сэр? И всяческая болтовня насчет чудес – побоку? Чего мы хотим от вас добиться, так это объяснения…
Подавайте нам историю. Так точно, без историй никуда. Даже когда полиция сбыла дело с рук и пошло своим чередом судебное следствие, появились журналисты, и тоже в поисках историй… Почитайте-ка вот это. Украла ребенка. Прямо у входа в «Сейфуэйз». Что за женщина…? Говорит, это Бог ей велел. Вы в состоянии поверить в подобную чушь? Да, конечно, психиатр дал положительное заключение – да, да, но кому какое дело до ученой чепухи? А муж у нее – учитель в школе. (Недолго ему осталось.) Подумать только, наши дети…! Положим, с работы его уволят (положим, крыша у нее съехала)… Ну что там, опять? Фотография в четверть полосы – счастливая Мать с невинным Младенцем. Что я почувствовала, когда… Слушайте, да это прекрасный материал, драма из реальной жизни. Давайте-ка еще.
А Дик, пока я за ним наблюдаю, забирается на кровать и, дотянувшись до висящего на честном слове ящика из стекла и красного дерева, где плывет на воздусях распяленное чучело щуки весом в двадцать один фунт, пойманной Джоном Бедкоком в день Перемирия, просовывает руку внутрь, поскольку с тех времен, когда подписывали Перемирие, одна стеклянная боковина успела куда-то подеваться, а затем (даже Дикова большая мосластая рука входит без труда) в раззявленную, ощетинившуюся зубами пасть этого выдающегося представителя…
Ни мертвая, ни живая. Убитая, но не канувшая в вечность. Призрак… Эти беспокойные ночи, когда мы с Диком спали в одной комнате, и даже мамины истории…
Лунный свет на вытаращенных бессонно глазах, на зубах-сосульках. 11 нояб. 1918 г.
Дважды ее приходилось убирать, потому что мне снились кошмары. Но она была – главное Диково сокровище. (И свадебный подарок.) «Это всего лишь рыба, Том. Мертвая рыба».
Но они же убийцы. Щуки. Пресноводные волки. Хватают уток, водяных крыс, других щук. Зубы торчат назад, туда, где глотка, так, чтобы уж если что попало… Убийцы.
И в пасти убийцы рука…
Но Дика больше нечего бояться. С тех пор, как я запирался от него на ключ, прошло уже несколько дней. С тех пор, как мы играли с ним в затейливую игру на нервах: кто кого больше боится? Страх растворился без остатка в чем-то ином. Страх уплыл по течению скандала, который взбаламутил из края в край тихое мелководье повседневной хоквеллской сплетни и не мог не растребушить даже гладкой, как утиная спинка, поверхности Диковых чувств; потому что в сплетне-мелководье есть свой черный омут и в этом омуте барахтается Диков брат.