Я кладу бутылку на место. Беру конверт. Тетради будут потом (полуночные чтения… начало великого расследования… история на сон грядущий, всем историям история…).
Вопросительный, исполненный едва ли не почтения взгляд: «Это тебе, Дик. Адресовано тебе. Мне что?..
Ресницы оттарабанивают добро: все в порядке, давай. Я, видишь ли, не умею… Так и не научился…
Я вынимаю письмо. Три мелко исписанные страницы. Я читаю. Дик дышит. Я читаю про себя. Там есть слова, целые фразы, которые Дик не в состоянии будет… Я читаю, Дик глядит. Перешептываются чердачные балки. Даже в это тихое и безветренное августовское утро что-то тревожит их старые скрипучие кости. Мне требуется минут десять на то, чтобы прочесть (и много, много больше, чтобы переварить) письмо. Слышны даже самые легкие звуки – слышны, со стороны фермы Полт-Фен, едва ли не отголоски зычных тирад фермера Меткафа в ответ на жалкие мольбы Хенри Крика. И первое, что я говорю, закончив читать письмо: «Это тебе от дедушки, Дик».
Хотя не все так просто.
А второе, что я говорю, – оно выплескивается как-то само собой, прежде чем я решаюсь сказать: «Дик, прости меня. Я тебя обманул. Это был не твой ребенок. Это был мой ребенок».
Он смотрит на меня. Поскольку это взгляд Дика, сказать, что за ним стоит, невозможно. Но в уголках его глаз начинает набухать мучнистая роса. Хотя на слезы это не похоже. Похоже на некую странную, неизвестную в природе субстанцию, не имеющую никакого касательства к Дику. И когда она переливается на скулу, он едва ли не вздрагивает от удивления.
«Слушай, Дик, слушай меня очень внимательно. Это был мой ребенок. Мой и Мэри». Еще немного странной жидкости вытекает из Диковых глаз. «Но теперь он уже ничей ребенок, ведь так? Ничей». Чердачные шепотки. Скрипуны дают добро. «Послушай – очень хорошо, что это был не твой ребенок. Да, очень хорошо. Потому что здесь сказано – твой, то есть наш, дедушка тут говорит – он говорит, что тебе нельзя иметь детей. Потому что – они тебе без надобности. Дик, ты знаешь, откуда берутся дети?» «Лу-лу-лу…»
Слезы добежали до уголков его рта. «Ты знаешь, что у каждого ребенка должны быть мама и папа. Никто не рождается на свет без мамы и папы. У нас с тобой есть – то есть были – мама и папа. И у них когда-то тоже были свои мамы и папы. Но – иногда не все так просто. Иногда человек хочет быть мамой или папой и выбирает себе другого человека, чтобы тот был с ним вместе мамой или папой, а этот человек уже его собственная мама или папа. Или его собственный папа выбирает его, или мама. Так не должно быть, Дик. Так – неправильно. Понимаешь?»