— Руда, отойди, — Ратмир с перекошенным лицом протянул ко мне руку. — Зверь смердящий поглотит тебя!
— Ну какой зверь, какой зверь! — разозлилась я, стукнула ногой по капоту машины. Мотор заглох, видно, шофёр опомнился и, наконец, вынул ключ. Стало тихо. — Видишь? Я его усмирила!
Мои мужчины переглянулись, крепче взявшись за ручки мечей.
Как же я устала…
— Мечи в дом, — совсем тихо повторила я им. — Я вам потом всё объясню.
Повернулась к шофёру, который осторожно выглядывал из-за грязного лобового стекла. Улыбнулась, понимая, что выгляжу полной идиоткой в его глазах. Махнула рукой:
— Выходите, всё в порядке!
Он помотал головой, держась за ручку. Я только глаза закатила, чувствуя полное душевное выгорание. Я больше не могу. Я хочу лечь, уснуть, спать долго-долго, чтобы меня подоткнули одеялком и чтобы не трогали хотя бы дня три…
Подойдя к дверце грузовичка, постучала в стекло вежливо:
— Добрый день, вы можете выходить, правда, никто вас не тронет, я обещаю.
Он опустил стекло и, возмущённо заикаясь, выдал:
— Сумасшедшие какие-то! А Илья Андреич сказал — работники! Да как таких вообще на работу можно брать?!
— Можно, можно, — я махнула рукой. — Не обращайте внимания, у них стресс! Пройдёт.
— Стресс? Да какой там стресс! Это же уголовка!
— Ну-ну, какая уголовка, вы преувеличиваете, — господи, как его успокоить-то?
— Холодное оружие, хранение и ношение без разрешения!
— Да это бутафория! — в последнем усилии выкрикнула я, а потом махнула рукой назад, где дружина подбиралась к нам. — Да что вы, как маленький! Вы Валя?
— Валя, — буркнул он. — Если они уберут свою бутафорию, так и быть — выйду из машины и скажу, чего хотел.
— Пять минут, — бросила ему я и повернулась к парням. — А ну, пошли за мной.
Видимо, мой тон не предвещал ничего хорошего, потому что они, переглянувшись, дружно потопали за мной к дому. Из-за расшатанной двери выглядывали бабы. Могута спешил откуда-то со своим молотом — он с ним вообще не расставался! Я бросила Тишилу:
— Задержи его!
И вошла в дом.
Да-а, тут работы непочатый край. Тут даже печку, походу, надо перекладывать, потому что её наполовину разобрали! А загажено было всё — мама не горюй! Но бабы мои уже начали убирать — они ж не могут без работы сидеть, не приучены. Забава как раз стояла с веником, подняв его, как оружие, но опустила, увидев меня, запричитала:
— Рудушка, счастье, что ты вернулась, мы уже с жизнями прощались!
Я покачала головой. Как им всё объяснить? Как? Я даже представить себе не могу…
Хотя, чего это я. Могу, конечно! Так и скажу.
— Слушайте меня все очень внимательно, — начала внушительным голосом. Натренировалась. — Когда я попала в ваше время, мне было очень трудно. Я даже огонь развести не могла. Но я выжила. Справилась. Вот она я.