Я закрыла глаза. Машина рванулась вперёд, и мне пришлось ухватиться за кушетку, чтобы не съёхать по скользкой клеёнке. Мысли унеслись вперёд «буханки», головная боль стучала изнутри черепа, а сердце всё скакало, как ненормальное. Ладонью я нашла голубой камушек и стиснула его так, что ногти впились в кожу.
Первая жизнь, почему всё так плохо? Неужели я сделала что-то не так? Неужели я снова ошиблась, когда перенесла кусочек прошлого в будущее? Неужели за это я лишусь малыша, который растёт во мне?
Первая жизнь! Чтоб тебя волки съели! Ты меня ведёшь, как крысолов с дудочкой, куда тебе надо, так помоги теперь! Просто помоги, потому что сама себе я помочь не в состоянии!
Машину тряхнуло, она встала, раздался звук клаксона, и я широко распахнула глаза. Водитель за рулём выругался и заорал:
— Дура, куда лезешь?! Уйди с дороги!
Но тут же замолчал. Дверца сзади с лязгом раскрылась, и в машину, высоко задрав пышные юбки, влезла молодая цыганка. Оттолкнув Ратмира в угол, нависла надо мной, сказала, скаля в улыбке прокуренные жёлтые зубы:
— Руда, Руда! Что же ты делаешь?
— Кто ты? — угрожающе отозвался мой муж. Мама попыталась возмутиться, а докторша схватилась за какую-то железяку:
— А ну, вон из машины!
— Ай, пустые разговоры, — звонко рассмеялась цыганка, тряхнула головой, и все замерли.
— Кто ты? — повторила я слова Ратмира, чувствуя, как боль рвёт меня на кусочки, а цыганка схватила меня за плечи, прижав к кушетке, сказала властным низким голосом, как будто в фантастическом фильме:
— Смотри на меня, Руда. Смотри на меня!
Май, 31 число
Я смотрела.
Я впилась в неё взглядом, видя каждую морщинку — те, что у губ, те, что у внешних уголков глаз, видя коричневые чёрточки на желтовато-зелёных радужках, видя прыщик на крыле носа…
Я была сосредоточена только на своей боли.
И та ушла. Отступила, спряталась, ушла.
Я вздохнула полной грудью, прислушиваясь к себе, обратилась чувствами внутрь, в глубину своего тела, в сокровенное чрево матери. Малыш… Он жил. Он даже толкнулся в этот момент, и я выдохнула.
Всё в порядке. Даже головная боль прошла.
Цыганка отстранилась и удовлетворённо сказала:
— Готово.
А потом начала снова тем самым низким голосом:
— Руда, ты должна беречь наследника.
— Кто ты? — снова спросила я. Её глаза смеялись, но сказала цыганка серьёзно:
— Я первая жизнь.
— Ты-ы-ы?! — изумилась я. Цыганка фыркнула:
— А чем я хуже других? — потом сказала низким голосом: — Это племя — мои вассалы, мои глаза, уши, мои тела.