Высокий покачал головой и отбросил камень в сторону. Подумав, вынул из-под полы плаща нож. Выставил перед собой и снова мякнул.
На лице Дениса менялись эмоции. Я бы сказал, что он переживал в тот момент уже не боль, а растерянность. Когда высокий подобрал у кострища корявую палку и повторил свой ритуал, человек в ответ уже вполне отчетливо кивнул. А после демонстрации ботинка – повернул голову к нам проговорил: «Дери меня черти, я ведь его понимаю!»
Старший из незнакомцев в очередной раз ткнул себя в грудь кулаком:
– Эхор!
– Да поняли мы, поняли!
Но он не унимался.
– Эхор! – и ткнул кулаком в меня.
– Василий! – я решил почему-то представиться «с официозом».
– Ай-сини!
– Вэ! Вэ – Ва-си-лий.
– Уэ… Уааа-сини!
– Фиг с тобой, пусть будет осина.
Бледномордый командир прищурился, но не справился с переводом. Поглядел на Дениса, потом вернул взгляд на меня и раздул ноздри.
– Нет. Ругаться. Нет, смеяться! Понимание!
– Смотри, собака, как быстро осваивает! – Артём не преминул выразить свою неприязнь.
– Нет оскорбления! Работа! – сам все понял Эхор.
Тут ничего удивительного, Артём подавал голос не в первый раз. Мог бы уже и успокоиться, после того как ему и паралич сняли, и поесть-попить дали, и даже медосмотр провели. Эту процедуру проделали со всеми нами, без особых церемоний заставив раздеться и проигнорировав предложение Вадима «бабу выгнать из мужской палаты».
С ним, кстати, провозились дольше всех, потому что рана была плохая, глубокая. «Баба» не успокоилась до тех пор, пока не сняла все засохшие бурые бинты, отлепила пластырь и отмыла запекшуюся кровь. Под повязкой не было так заметно, что кровь из средней части раны все никак не останавливалась, а по краям проступала белесой сукровицей.
Когда повязку сняли, Коля с матюками и распусканием рук всё-таки пробился к своему пациенту и стал руководить осмотром. Сразу отметил, что у Вадима озноб и холодный липкий пот. Сам Вадим признался, что чувствует себя не очень. Пожаловался на слабость. Наводящими вопросами Коля выбил из него информацию, что беспокоят также одышка и сердцебиение.
– Сепсис! – бормотал медик. – Сильное воспаление и сепсис. Плохо промыл или осколки в ране остались. Но всё равно, слишком быстро и слишком сильно, так не должно быть.
На протяжении всего процесса женщина бурчала недовольно под нос и время от времени переругивалась со своим сородичем. Тот отвечал настойчиво и резко, после чего она отступала и давала Вадиму продолжить свою работу.
Мы по-прежнему сидели в пещере, в закутке, прислонившись спинами к стене. К оружию и амуниции нас все так же не допускали. Хотя отношение со стороны чужаков явно изменилось. Нас теперь, можно сказать, почти и не охраняли. Если не считать, что возле кучи пожитков, собранных со всей пещеры, стоял один из коротышек, демонстративно положив ладонь на рукоять своего кинжала.