Возврат невинного сознанья.
Попытка, может быть, вотще…
И молимся и плачем мы,
Грехи былые искупая,
Себя в невинности купаем
В цвет снега первого зимы.
Но прегрешенья сладок час!
Грешим опять по искупленьи
И каемся до исступленья.
Мы – люди. Не судите ж нас.
Наточите ваши копья,
Оседлайте скакунов!
Пусть враги от страха лопнут,
Мы разбили плен оков.
Две дружины в чистом поле:
Люд один, один народ.
Но на наших стягах воля,
А на вражьих зла оплот.
Уступаем силе страшной,
Отступаем. Вдруг приказ:
На коней сажайте павших,
Дабы больше стало нас.
Только видит вождь наш мудрый:
Не спасают мертвецы.
И провозглашают трубы:
«Отступаем, храбрецы!»
Мы не стонем и не ропщем,
Верим в замысел вождя.
Вот врага заманим в рощу
И ударим, не щадя.
Враг повержен. В свете славы
Новый Царь большой страны
Тем грозит ужасной карой,
Кто воюет для войны.
Да мог ли он мечтать, что рано или поздно
Ей всё же надоесть поклонников толпа.
И взгляд любимых глаз, прекрасных, словно звёзды,
В миг превратит его в счастливого раба.
Так отчего сейчас, когда в его объятьях
Желанная любовь, заветная мечта,
Охваченный тоской, ни на кого не глядя,
Рассеянно твердит: обман, мираж, не та…
Но было, было всё! Друг друга с полуслова
Они без лишних фраз умели понимать.
Он изводил себя, начать пытаясь снова,
До судорог страшась миф призрачный терять.
Они ещё пройдут по пройденному кругу:
Свидания, цветы, объятия и сны…
Случаясь с каждым днём всё дальше друг от друга –
Всё больше холодны, всё менее честны.
А женщина, любя, привыкнет постепенно
Прощаться каждый раз натянутым «Пока!»
В его объятьях млеть и знать одновременно,
Что скоро он уйдёт, уже наверняка.
И он ушёл, когда ни жестом не держала.
Опять вступив на путь, с которого свернул.
Стремясь вперёд, где ждёт образчик идеала!
А впереди лишь мгла. Господь свечу задул.
9. Сяо-чу. Воспитание малым.
Сырая, холодная камера,
Решётка вместо окна.
И сердце давно уже замерло,
В паденьи достигшее дна.
Но вера не терпит косности,
Источник её вовне.
В страданиях, богом ниспосланных,
Она совершенна вполне.
Шаги в коридоре, на лестнице…
Всё ближе и ближе палач.
Из горла измученной пленницы
Вдруг рвётся наружу плач!
Но воля питается верою.
Под пытками хохоча,
Упрямо твердит: «Я верую!»,
Смеясь в лицо палачам.
Монахи и инквизиторы
В бессилии прячут взор.
С их душ, тёмной злобой пропитанных,
Не смыть пораженья позор.
При свете растущего месяца,
Под небом, что бог распростёр,
Несломленной духом прелестница
Несёт свой триумф на костёр.