Может статься, в пути сердце сдавит в закатных тисках,
И тугою петлёй захлестнёт одиночество шею.
Верю, не пропадёшь даже в самых дремучих лесах,
А поскольку я жду, то на это надеяться смею.
Сквозь огонь и туман, морок прошлого и миражи
Совершится обряд, завершится процесс очищенья.
Всё осилив сполна, ты в сомненьях себе откажи,
Не теряй время зря, не откладывай миг возвращенья.
А вернувшись, забудь всё, что было доселе с тобой.
В своём сердце оставь только место для сада прощенья
Ибо память, храня все былые мученья и боль,
Вызвав новый потоп, остановит земное вращенье.
25. У-ван. Беспорочность.
Мы – ось вселенной, соль земли, мы – первые из равных.
Мы – суть законов, смысл слогов, обложки вечных книг.
Но в беспорочности своей, как никогда, бесправны,
Не в силах вырваться вовне из круга ни на миг.
Нам совершенно ни к чему блеск золота и званий.
В своей естественной красе мы – идеал во всём.
Поля непаханые нас насытят хлебом знаний,
И мы, насытившись сполна, чушь разную несём.
Мы в непреклонности своё не забываем место.
И почтальон не принесёт ни строчки, ни письма.
Но, что греха таить, порой бывает, если честно,
Желанье поучать других от малого ума.
И нам случается подчас забыться мордой в блюде
И с глупым смехом вспоминать о казусе таком.
Не изводить себя стыдом, а знать: хулы не будет!
Мы стойки в стойкости своей и беспорочны в том.
А если свалит вдруг болезнь слепого эгоизма,
Заварим чай из терпких трав непаханых полей.
Как панацея из лекарств подходит только клизма,
Чтоб было неповадно впредь, а нынче веселей.
Когда ж забудется в конце ответственности мера,
И вновь закружит не к добру шальная круговерть,
Войдём шеренгой в Колизей, отринув бремя веры.
Крича: «Приветствуют тебя идущие на смерть!»
26. Да-чу. Воспитание великим.
Женщина молится перед иконой
Дённо и нощно, часы напролёт.
А возле церкви, у старого клёна,
Плача, ребёночек матушку ждёт.
Женщина вышла из храма господня,
Кликнула малого – он не идёт.
Мамку, что утром будила сегодня,
В чёрной монашенке не признаёт.
Птица чирикнула, ветка качнулась,
Всадник промчался на белом коне…
Только тогда молодая очнулась
И, пошатнувшись, прижалась к стене.
Мир, представлявшийся хмурым и мнимым,
Вдруг улыбнулся открытым лицом,
Встретив пришедшую агнцем невинным,
А не бездушным холодным тельцом.
Не было зла в этом чистом и ясном,
Жарком и солнечном будничном дне.
Всё, что привыкла считать безобразным,
Смылось росой и осело на дне.
Чтобы не плакал, дав корочку хлеба,
Тихо твердит, пряча слёзы в платок:
«Ты, мой сынулечка, всё моё небо!
Нету на небе прекрасней дорог»