Так и думал, даже ус не дернулся. Медведя жалко больше тех, с таким рядом стоять врагу не пожелаешь. Потом бурундук, косивший под опоссума, а может и вправду мёртвый, загадка. Рони взяла ветку, ты́ркнуда бурундука, и назвала его дурундуком. Бурундук посмотрел на неё и фыркнул.
– Этот видимо заслуженный пенсионер, у меня дед точно так же на диване лежит и фырчит.
Я наклонился к сумочки Рони
– Смотри ёжик, будешь плохо себя вести мы тебя тут оставим.
– Не отдам Кудриша в эту кунсткамеру!
По дальше, в глубине парка особняком держалась одинокая, облепленная людьми клетка, издававшая детские звоны, как единственное, за что стоило приобрести трамвайные билетики. Протиснув свои тушки сквозь родителей мы увидели лемура. Он висел вниз головой на бутафорской ветке из массива, и веселил детей своим мультяшным существом. Иногда лемур играл с детьми, протягивая им лапку, иногда важно ходил в зад-перёд, исчезая и появляясь из своей будки на муляжном дереве. Сколько эмоций он вызывал у детей любым своим действием, ООО… любой цирк позавидует! После него портить впечатление обречёнными животными не хотелось, мы решили остановить экскурсию и вызвали такси, но в кальянную не поехали, под впечатлением после лемура настроение было игривое, и мы направились в развлекательный центр. Несколько не честных побед в аэрохоккей и настольный футбол по несуществующим правилам заставили Рони окончательно позабыть обо всём и наслаждаться моментом. Улыбка теперь стала другой, настоящей, детской.
Одиннадцать вечера, здание закрывается. Ролы на вынос, кола, ром, такси, и вот мы уже в горизонтальном положении, доедаем остатки свежих впечатлений. Сессия теперь шла по накатанной, я знал её тело и разум как свои. Где, что, когда… словно мы дюжину лет вместе. Я заметил, мне тоже стало доставлять удовольствие, но не процесс, не порка, не подчинение. Мне приятно от того что Рони хорошо. Я удовлетворяю её полностью. Не просто секс, а на высоком доверии, отдавая право на своё тело без грамма сомнений. Красиво и романтично. Обученным бескомпромиссной моралью умом не понять, не увидеть.
Почти утро. Рони достала из закромов жестяную пачку сигарил и привольно расположилась на балконе, сидя в кресле-качалке и сложив нога на ногу на оконную раму, она покачивалась и стряхивала пепел в жестяную баночку Bonduel.
– Ты мог бы прилетать ко мне иногда, например в отпуск, или даже найти работу там. Там лыжный курорт, ты же любишь лыжи?!
Нет Рони, работу по моей специальности я себе там не найду, и прилетать в отпуск не стану. Если я буду к тебе наведываться, ты не сможешь найти себе другого, хорошего парня – хотел я ей ответить, но не стал, а в место этого произнес: