А вот Ларинцев вообще без комплексов. Хотя о ком я говорю? Где Ларинцев, а где комплексы.
– Привет, Белоснежка! – выкрикнул на полкласса, будто мы с ним лучшие друзья.
А потом обхватил за шею и потёр кулаком по макушке, испортив причёску. Шевцов молча отвернулся, а Роман Должанов лишь кивнул, при этом обратившись к Степановой:
– О, Ирландо, теперь мне не придётся разбавлять твоё одиночество, – расплылся в наглой улыбке. – Но если чё, то я ночью могу.
Некоторые парни в классе заржали как кони, а Аня покраснела от злости.
– Дебил. Сам своё одиночество разбавляй по ночам. Уверена, ты уже знаешь как.
Теперь хохот был обращён на Должанова, а Аня королевской походкой прошла к последней парте.
– Могу и с тобой опытом поделиться, детка. Поверь, это не менее занимательно, чем физика.
Под всеобщее веселье Аня закатила глаза и прошептала мне:
– Кто вообще сейчас говорит «детка»?
В класс по звонку вошёл преподаватель, и смешки смолкли. Мне было жаль подругу. В последнее время Должанов вообще границ не видит, открыто поднимает её насмех, почти доводя до слёз. Да какой там почти. Аня, моя уверенная в себе и стойкая Аня, вчера звонила вечером и рыдала в трубку, что этот козёл её на физкультуре опозорил перед всей группой. Она замерзла в спортзале, а Должанов высмеял, что через майку всё видно, ещё и под руки сзади подхватил, чтобы прикрыть не смогла и другие поржали. Степанова его люто ненавидела, а поделать ничего не могла.
Занятия пошли своим чередом, и я была в шоке от того, насколько отстала. Занималась дома целыми днями почти, как только чуть полегче стало, но всё равно катастрофически отстала. Аня с Эдиком помогали, как могли, но пришлось полностью занырнуть в учёбу. Только сон, еда и уроки, уроки, уроки. Я даже с мамой виделась мельком. Она всё понимала, иногда приходила, приносила мне в комнату чай с блинчиками и просто какое-то время сидела рядом, пока я внедрялась в тайные глубины алгебры или слушала тексты по английскому.
С Алексеем я и вовсе встречи не искала. В тот раз, опозорив меня перед Сашей, он ещё и дома накричал. Стоило спросить, почему он так себя повёл, как Лекс полоснул своим жутким взглядом, а потом припечатал ладонью о косяк двери, прямо у моего лица, и зло прошипел, что он мне не брат, и нечего таскать в дом каких-то «левых придурков». Мне тогда стало просто до слёз обидно. Ну чем Саша ему насолил? Я же его даже в дом не приглашала, мы просто стояли на улице.
После этого я написала Тереньтеву сообщение с извинением, но он ничего не ответил. Видно было, что прочитал, но даже плюсик в ответ не прислал.