Домой я уехала через три дня, но в тот вечер гуляла с друзьями в последний раз. Алёнка приходила ко мне, пытаясь выведать, что же произошло, но я так и не смогла перед ней открыться.
Мне было стыдно. Стыдно сказать, что я по уши утонула в своём сводном брате, на которого в горьких слезах неоднократно жаловалась.
Едва переступив порог своего нового дома, я поняла, что Алексей вернулся. Его голос доносился из кухни, а у меня немели ноги. Но я же не могла просто взять и уйти к себе. Нужно поздороваться с Виктором. Он прекрасный отчим – добрый и внимательный, он любит маму.
– Привет, – я поздоровалась сразу со всеми, пытаясь быть милой и приветливой, но внутри начинал скручиваться узел.
– Здравствуй, Янка, – по-доброму улыбнулся Виктор. – Рады видеть тебя. Теперь все, наконец, дома.
Отчим приобнял меня и поцеловал в макушку. Тёплый отеческий жест. А вот Шевцов-младший ограничивается лишь кивком и холодным взглядом.
Виктор усадил нас с мамой за стол и сам поставил чашки с горячим чаем, ближе подвинул тарелку с пирогами. По закону вежливости я, наверное, должна была спросить у Алексея, как он себя чувствует, но язык просто присох к нёбу и омертвел. Я даже глаза на него поднять не смогла, и просто пялилась на крепкие мужские запястья, одно из которых было перетянуто красным шнурком.
Длинные пальцы небрежно обхватили кружку, а у меня в памяти всплыло, как судорожно они сжимались на моей спине, сминая одежду. Щёки начали гореть от воспоминаний тех недолгих минут, а в груди разверзалась пропасть. Почему? Почему я должна была влюбиться в этого чёрствого и бездушного парня? Такого идеального внешне и такого непонятного внутри.
Вопросы без ответов. Хочу к себе, хочу сбежать и не видеть его. Осталось потерпеть всего ничего – одну четверть. И я уеду, постараюсь выбросить из головы того, кто причинял боль одним только своим присутствием.
Но потерпеть одну четверть оказалось не так просто. Не одну четверть, а целую четверть! Я не думала, что можно так страдать из-за безответных чувств. Саша Терентьев теперь казался мелочью, глупой, не заслуживающей внимания, мечтой. Да и не мечтой вовсе, а так…
Дома с Лексом мы почти не пересекались, а вот в лицее… Постоянная дрожь внутри, бесконечное ожидание его презрительного взгляда или его улыбки, адресованной не мне. Иногда я оборачивалась и ловила на себе его взгляды. И тогда всё становилось ещё хуже: уши закладывало ватой, а в горле становился ком. И не дай Бог в этот момент мне было оказаться у доски.
И самое печальное, что я не могла этим ни с кем поделиться. Единственная, кто мог бы понять – Аня, но она была полностью погружена в предстоящие экзамены и поступление. Да и сама зациклилась на каких-то семейных проблемах. А каких именно, я – просто ужасная подруга, даже не поинтересовалась, погружённая в свои мысли. Постоянно твердила себе, что тоже должна быть озабоченна именно экзаменами, но сердце шептало другое, постоянно отвлекая.