– Эдик, кто это сделал? – Степанова поджала губы, и, думаю, ответ она и так знала.
– Никто, – угрюмо отозвался Чагин.
Тут в класс вошла компания «золотых», как мы прозвали их с Аней. Они взрывались от хохота, бурно что-то обсуждая между собой. Девушки громко смеялись, висли на парнях. Ларинцев паясничал, что-то изображая, Шевцов боком прижимал к себе Ирину Ряполову, усмехался, обнажив белые зубы. Такие эти ребята лёгкие и беззаботные. И такие жестокие.
– Ань, – предупредительно взяла подругу за руку, но она стряхнула мою ладонь. Её уже было не остановить. Степанова не была бы Степановой, если бы не вступилась за слабого.
Девушка решительно шагнула к весёлой компании и встала перед ними в позу.
– Ну и на хрена вы это сделали?
Я замерла, предчувствуя неприятности. Замерли и «золотые». Но они скорее опешили от такой наглости.
– Ирландо, ты попутала берега? – Роман Должанов приподнял бровь.
– Это ты попутал, Должанов, когда решил родиться.
Лицо у парня вытянулось, желваки дёрнулись, но тут послышался голос Ирины.
– Степанова, шла бы ты к своим ущербным друзьям, а то нашлась тут защитница.
Оскорбление отдало пощёчиной, но я так и не нашла в себе смелости поддержать Аню. Пока она защищала своих друзей, я трусливо осталась стоять рядом с Эдиком, потому что стоило мне только подумать сделать шаг, как Шевцов обдал меня таким ледяным взглядом, что тело тотчас налилось тяжестью. Я совершенно не боец, не чета Степановой. И от этого стало жутко стыдно.
– Кто бы ещё говорил об ущербных друзьях, – парировала Аня, демонстративно скользнув взглядом по Должанову и Инне Вардиной.
Раскосые глаза Ирины сузились с презрением и ненавистью. Она уже сделала шаг к Ане, намереваясь выплюнуть очередную порцию яда, а может быть даже и ударить бы посмела, только вот крепкие пальцы, сжав её плечо, заставили девушку остаться на месте.
Ряполова вздрогнула и удивлённо посмотрела на Лекса.
– Хватит, – отрезал он, глянув на Аню. – Степанова, тебя друзья заждались.
– Мы не договорили, – прошипела Ирина Лексу, заметно сникнув.
– Не о чём говорить.
Алексей взглянул на Аню, словно спрашивал: «Ты ещё здесь?». А та, к удивлению уставившейся и молча наблюдавшей половины класса, тоже стушевалась и, едва дёрнув плечом, вернулась к нам.
Прозвенел звонок, в класс вернулись учащиеся, гулявшие где-то во время перемены, а за ними вошёл и преподаватель. Урок начался, а я всё никак не могла отделаться от гадкого чувства, что было трусостью с моей стороны стоять и молчать в тряпочку, пока Аня встала на защиту своих друзей.
– Ань, – шепнула её я, не выдержав осуждения собственной совести. – Прости, что я стояла истуканом, пока ты там… ну с этими…