– Если позволите, – сказал Трубников, – я задам вам несколько вопросов. Вы были знакомы с Надеждой Васильевной Литвиновой?
– С Надеждой Васильевной? – удивленно посмотрела на детектива Марина, – при чем здесь она? Конечно! Это моя любимая учительница. Я училась в школе у нее, в шахматном клубе тоже. Она живет в соседнем доме. Часто гуляет с таксой. Почему вы спросили о ней? С ней ничего не случилось?
– Она умерла, – сказал Сергей, – ее убили этой ночью.
Марина резко встала, схватилась за голову руками, но быстро овладела собой. Снова села в кресло.
– Вы сказали, что ее убили? – медленно переспросила она, – кто? Почему?
Трубников откинулся в крутящемся кресле. Чудинов встал и прошел в приемную. Включил чайник, приготовил кофе, принес Марине. Она отрицательно покачала головой. Он выпил махом сам и снова сел верхом на стол, но уже не болтал ногами, сидел спокойно. Теперь он смотрел на Марину не с любопытством, а с состраданием.
– Татьяна Кузнецова, – спросил детектив, – знакома с Надеждой Васильевной?
– Конечно, она тоже училась у нее. Но не ходила в шахматный клуб. Она старше меня на три года. В детстве мы жили рядом. Потом умерли родители ее мамы. Они переехали в их квартиру на Верхненольной.
– Вы дружите?
– Сейчас нет. Да и раньше особо не дружили. Родители ее мамы очень состоятельные люди. Оставили дочери не только квартиру, но и гараж, машину, дачу. Эту «Мазду» дядя Андрей купил недавно. Раньше у них была девятка. Мама Тани – тетя Валя всегда смотрела на нашу семью как на дальних дикорастущих родственников культурных растений.
Чудинов хрюкнул и снова начал болтать ногами.
– Вы никогда не жили на Верхненольной?
– Жила, когда мне было 12 лет. Месяца два или три. Это когда папа умер, а мама в больнице лежала. Я у них жила.
– Вам было там нелегко?
– У меня никогда не было контакта с тетей Валей. Она всегда относилась ко мне высокомерно презрительно. Дядя Андрей у нее под каблуком. Страшная семья. Они не любят друг друга. Не любят и не уважают. Раньше, когда еще была жива бабушка (мама моего папы и дяди Андрея), то тетя Валя очень обижала ее. Часто кричала на нее, грубо разговаривала с ней. Бабушка часто плакала, хотела уехать от них. Она жила с ними пока не состарилась, потом они привезли ее к нам. Дядя Андрей стоял перед ней на коленях, когда она плакала, уговаривал ее потерпеть ради сохранения семьи. И бабушка все терпела.
Однажды я стала невольной свидетельницей сцены, поразившей меня. Таня прогулявшись вечером возле дома, сказал папе, что у нее уже несвежее платье, надо постирать. Он ответил ей: «Дай бабушке, она постирает». Таня вернулась домой, переоделась и сунула в руки бабушки свое платье: «Папа велел тебе постирать». И бабушка послушно постирала ей платье, хотя Тане тогда было уже лет семнадцать. Я не люблю эту семью. Они живут весьма обеспеченно. Пусть у них все будет благополучно, только бы убрали свою машину из моего гаража. У них же два своих есть: возле дома и на даче. Я не хочу общаться с ними.