Кстати об этом.
– А ещё, Эрик… Серёжка помнит Гусева. И с бородой, и без. У него прям калейдоскоп из Гусевых в голове!
Хохочет:
– Журналисты, что с них возьмёшь!
– Он вообще теперь помнит всё. Мне кажется, больше меня даже… И так спокойно это принимает…
– Ничего не поделаешь, связь между вами я стереть не могу. Веришь не веришь, а он именно из-за этого всё помнит.
– А ты – помнишь ещё больше, да?
Опускает белёсые ресницы. И выдыхает коротко – самая первая нотка смеха.
– Помню или нет – одно тебе обещаю: никто из вас всех ни в одном витке событий не изменяет себе. Других не держу.
Встречается со мной взглядом – или он гениальный актёр, или это всё-таки правда. Но вопросы всё равно остаются:
– Никак не могу понять, почему людей не стало в два раза меньше! Мы же выжгли всю сеть. Только скажи честно!
– Потому что переписалась вся история. В каждой секунде прошлого зашита возможность наделать сколько хочешь новых людей. И эта шарманка мне уже поднадоела, эх… И потому, что ты не знаешь точно, сколько их было, а мы в Матрице. Ага. И чёрт знает почему ещё. Этими расчётами займусь позже.
Телефон на столе светится уведомлением. Эрик выходит в прихожую, хлопает там дверьми, возится – вроде роняет пластиковые плечики. И – возвращается с Владимиром.
Я откусываю оставшийся с красного бока фрагмент яблока и угрожающе жую:
– Вечеринка у нас вообще-то завтра. И тебя не приглашали.
– А мне не требуется приглашение.
Для наглядности он хватает из вазы мандарин, одним движением освобождает его от кожуры, разламывает на две части, отправляет их по очереди в рот и яростно сминает зубами.
Буравлюсь зрачками в его зрачки – трудноуловимые пятнышки в карих радужках. А то я не знаю, что стоит за этим хроническим сопротивлением среде. А то он не знает, что это очевидно. Но кое-что стало понятно только сейчас. «Не надейся, что кто-то загнётся следом. Я не дам» – не просто звучало как утешение. Это и было утешением. И даже обещанием.
Кладу огрызок на пустую тарелку, сползаю со стула и одной рукой хватаю Владимира за локоть, а другой исхитряюсь погладить по голове. Он ненамного выше меня – и увернуться не так легко. Волосы жёсткие – будто нейлоновый парик. Он фыркает мне в висок – то ли усмехается, то ли выдыхает.
Отпускаю его:
– Вова, я всё равно это скажу: приходи когда угодно, и завтра тоже. Эрик, так что в итоге с сетью? Мы свободны? Надолго?
– Свободны. Но не очень надолго. Я пока не могу сжечь всю сеть на планете, и она так или иначе регенерирует. – Ныряет в холодильник, шуршит упаковками, закрывает дверцу, разворачивается и касается моего плеча. – А ты забыла купить сметану, так что я сейчас мигом…