По правде сказать, интенсивные движения в женской промежности имели мало общего с поглаживаниями. Мои пальцы ее брали, трахали, укрощали, делали своей.
– Мне до чертиков понравилось просыпаться вместе с тобой и засыпать, впрочем, тоже… А также завтракать, обедать, ужинать, кататься на лодке. Наверное, поэтому я так расстроился, рассвирепел, когда ты не захотела переехать в мою квартиру, стукнула меня сначала в бок, потом сумочкой по башке. Для меня, который привык получать все и сразу, было очень обидным такое активное сопротивление.
– Ты заслужил, – прошипела Таня, – очень самонадеянный…
Большим пальцем начал чуть интенсивней ласкать клитор, балдея от подергиваний, прошедших волной по женскому телу.
– Похваляющийся своими деньгами… Это бе-еси-ит!.. – последнее слово получилось стоном удовольствия.
– Прости, Таня, но пойми, я человек своего времени и своего положения.
– Да-а-а… – опять простонала Андалузская красавица, ведь интенсивные движения в промежности продолжались. – Меня тоже иногда заносит…
Она теперь всем своим существом елозила по автомобильному креслу, шоколадные глаза снова спрятались за веками, а пухлые губы приоткрылись, стараясь сделать вдох.
– Не знаю, Таня, можно ли все это назвать любовью, ну уж точно я к тебе неровно дышу.
– У-у-у, – завыла моя развратная девочка-умница, поскольку я снова начал теребить в самой глубине точку, которая доставляла ей удовольствие.
– Скажи, Таня, тебе нравятся мои чувства?!
В ожидании ответа остановил движения. Веки распахнулись, опалив меня чем-то, похожим на бешенство. Ага, почувствуй, Андалузская красавица, как это – остаться без желанного сладкого.
– Скажи… – змеем-искусителем зашептал я в аппетитные, сочные губы.
А потом чуть ли не заорал:
– Скажи!
– Да, да, черт возьми! Нравится. Очень проникновенно. Продолжай, Саш, прошу тебя! Мне совсем немного осталось…
Легонько погладил клитор, кайфуя от извиваний тела под моими пальцами.
– О-о-о, сильнее, пожалуйста-а-а…
Начал быстрее работать пальцами внутри женской промежности. Все глубже и глубже. Теперь не было нужды просить ее раздвинуть ножки. Таня сама максимально широко, насколько позволяли ей салон автомобиля и задранная юбка офисного платья, развела колени, разбросала изящные лодыжки в стороны, став полностью для меня доступной. Пространство мерседеса наполнилось музыкой приглушенных женских стонов и чавкающими звуками движений моих пальцев в сочащейся любовными соками промежности. Потекла моя девочка изрядно. Таня вытянула шею и, кажется, совсем перестала дышать, вся напряглась, словно собираясь взлететь.